Обреченные на месть

Встреча в Люблинской прокуратуре была назначена на 16.30 следующего дня. Я подумал, что часа через два после встречи буду дома, и хорошо бы именно тогда позвонила Ангелина, чтобы я порадовал ее добрыми новостями. Мы досыта наговоримся, мечтая обо всех возможных и невозможных глупостях при нашей скорой встрече. С такими мыслями коротал я вечер, сидя на кухне один «сам друг» за столом, с кофе, сигаретами и фляжкой коньяка «Кутузов». Михаил Илларионович строго поглядывал на меня единственным глазом, и казалось иногда, чуть подмигивал мне, когда я в очередной раз наполнял рюмку душевным напитком. Что поделаешь, многолетняя холостяцкая привычка пробудилась во мне, спать я пошел уже глубоко за полночь.

Глава XIX

Весь следующий день, 11 сентября, начиная с утра, прошел у меня в бестолковой суете, все как-то не заладилось с самого начала. Было такое впечатление, что замечательная теплая золотая осень действовала на окружающих людей, как курорт на отпускников. Все стремились из душных кабинетов куда-нибудь на волю, настроение у людей было благодушное. А у меня — наоборот: то ли муторное похмелье, то ли предчувствие чего-то неприятного. Время тянулось медленно. Кое-как завершив свои текущие дела, я заскочил на полчаса домой, чтобы принять душ и взять с собой нужные бумаги.

Наскоро перекусив, ровно в три часа я вышел из дома и поехал в Люблино, решив в этот раз не опаздывать, чтобы не получать нарекание от Маргулиса. Впрочем, Илья Ефимович разбудил меня телефонным звонком в 9 утра и сообщил, что мое дело практически решилось положительно, осталось его закрыть за отсутствием преступления. И дача мною показаний сегодня является чистой проформой, но нужна моя подпись на некоторых бумагах.

Подъехав к месту за 10 минут до назначенного времени, я увидел Илью Ефимовича на крыльце прокуратуры, оживленно беседующего с молодой сотрудницей, которая, покуривая, с интересом слушала его.

— А вот и мой уважаемый клиент, — сказал он, заметив меня. — И опять с опозданием.

— Но раньше назначенного, — парировал я.

— У нас есть еще шесть с половиной минут, — сообщил старый адвокат, — и я хотел бы посвятить вас в кое-какие мелочи. Дело закрыто на 99 процентов, остались пустяковые формальности. И сейчас вы, молодой человек, накроете стол в буфете, так сказать, от моего имени. Далее идете в 12-й кабинет, там вам дадут подписать необходимые документы. Кстати, мне звонил ваш друг, ему сняли гипс, и он прекрасно себя чувствует в Евпатории. Принимает грязи и загорает на пляже с местными нимфами.

— Узнаю Владимира Палеева, — усмехнулся я и протянул три сотенные бумажки с изображением президента Франклина. — Это на всякий случай — на непредвиденные расходы и такси для работников прокуратуры.

— Весьма признателен, — изысканно ответил адвокат.

Мое «липовое дело» было закрыто, подписка о невыезде прекратила свое действие. Мой следователь и еще пара «прокурорских» были приглашены в буфет на импровизированный адвокатом Маргулисом фуршет. Теперь я был чист, как стеклышко и как бы «свой», а небольшое аккуратное застолье выглядело «пропиской» в серьезном заведении.

Ну что ж, подумал я, день не так плохо завершается. Все решилось в мою пользу, и явно будет чем порадовать Ангелину.

Первый тост был за благополучно завершенное дело. Наскоро закусив, наполнили по второй и выпили за всех присутствующих и их начальство, после чего перешли к горячему. А третьего тоста не последовало…

Стоящий в дальнем углу за буфетной стойкой телевизор, вполголоса вещавший какую-то ерунду, вдруг взорвался дикой, судя по голосу диктора, фантастической рекламой. На экране телевизора горел гигантский небоскреб в нью-йоркском даун-тауне. Ничего не понимая, мы смотрели на экран, и уже через минуту все находящиеся в зале подскочили к стойке буфета. Диктор возбужденно вещал что-то о несчастном случае, повлекшем за собой страшную трагедию. Кто-то заметил: «Вот вам и пилоты мирового класса, столб объехать не смогли». В это время за спиной корреспондента на фоне ясного неба за пылающим факелом небоскреба появился еще один самолет и с сокрушительной силой врезался в рядом стоящий «близнец». Телекорреспондент закричал от ужаса и внутреннего трепета важности момента передачи, в которой ему посчастливилось быть. Мы все были поражены и, как загипнотизированные, смотрели на весь этот кошмар. Из окна одного небоскреба какой-то мужчина упорно махал всем нам на прощание огромным куском материи, из многих окон выпрыгивали люди и, конечно, разбивались, может быть, погибнув еще в воздухе. Как ни странно, вначале рухнула вторая башня, а спустя какое-то время и первая. Люди толпами бежали, стараясь вырваться из клубов дыма и пыли, спасаясь от страшной нью-йоркской Хиросимы…