Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы

Через две недели, 11 апреля утром нас построили в колонну и погнали из лагеря на запад. Охраняли нас еще несколько дополнительных охранников. К вечеру мы доплелись до огромного глубокого карьера, где немцы брали глину для кирпичного завода. Нас загнали в карьер и выставили охрану по верху карьера. Наступила тревожная ночь. Мы не знали планов немцев. А что, если они не будут с нами возиться и учинят расправу прямо здесь, в карьере?

6

Мы, несколько человек, доверявших друг другу, выползли из карьера, связали охранника, пересекли шоссе и углубились в рощу. Утром мы услышали шум движущихся машин и танков и стали наблюдать за дорогой. Это были американцы.

Тогда мы вернулись в свой лагерь. Оказалось, что в лагерь вернулись и те, кто вслед за нами выполз из карьера. А вскоре из карьера в лагерь вернулись все остальные. Охрана, зная о приближении американцев, сбежала, покинув свои посты.

На следующий день, 14 апреля, американцы появились и в лагере. Нас вывезли в сборные лагеря в Ватенштедт, затем в Зюплинген, а оттуда уже в Магдебург. Здесь, на Эльбе, мы были переданы командованию Советской Армии.

Потом была долгая дорога домой. Несколько лагерей на территории Германии и Польши. В Ораниенбурге, под Берлином, в фильтрационном лагере № 229 — первая проверка. Затем еще две проверки на территории Польши и, наконец, Киевский военный округ, г. Овруч — окончание проверок и демобилизация 20 ноября 1945 г.

В Симферополь я вернулся 25 ноября, но никакого дома не было. Дом, в котором я жил до войны, был полностью разрушен, разграблен и сожжен немцами. Мама, отец, сестра и младший брат были расстреляны в декабре 1941-го.

Никого из родных или близких у меня не осталось. Не было ни имущества, ни денег. Только шинель на плечах, пилотка и пустой вещевой мешок за плечами. Никакой гражданской специальности. Подорванное здоровье, язва желудка, последствия контузии, почти беззубый рот. Да еще клеймо — был в плену, еврей…

Мне было 22 года, но юность была уже вся позади.

Надо было начинать жизнь сначала, с нуля…

Это второе «начало» далось мне, однако, очень тяжело. На работу устроиться долго не мог, — срабатывало клеймо «военнопленного». Более года жил из милости у бывших соседей и знакомых, пока не устроился строителем и не переехал в Минск.

Апрель 2005 г.

P.S. Мои воспоминания — это то, что я пережил лично. В рассказе нет подробностей и деталей. По прошествии более 60 лет многое стерлось из памяти, да я и не ставил перед собой такой задачи. Наоборот, на протяжении всей жизни я старался как можно крепче «забыть» пережитое. Этому способствовало и отношение государства к бывшим военнопленным, — отношение, принесшее немало трудностей в жизни и горьких обид.

Письма, документы, интервью, заметки

Исаак Евсеевич Азаркевич. От Белоруссии до Норвегии.[23]

В плену 1941–1945 гг.

Родился 25 января 1921 г. в Одессе. Проживает в Нью-Йорке.

<1>

Здравствуйте, Павел Маркович!

[…] Вкратце опишу лагерь в г. Жиздра, куда нас пригнали. Это была территория, примерно в два гектара, огороженная колючей проволокой. По краям стояли вышки со стрелками. Площадь была пустая, без строений. Кругом болото, грязь сплошная. Тут же под открытым небом, в грязи валялись голодные, изнуренные военнопленные, а было здесь нас примерно 30–40 тысяч человек. Кормить, можно сказать, что не кормили. На всю эту массу была одна русская полевая кухня, в которой варили не мытую картошку, и понятно, что всем она не доставалась. Люди от холода и голода умирали сотнями. Каждый день из лагеря угоняли, в неизвестное направление по несколько тысяч людей.

Я все время боялся, чтобы меня кто-то не узнал и не разоблачил, что я еврей. Поэтому я постарался затеряться в этой массе людей. На 20-й день мне чудом удалось бежать. Набрел на вход в бывшее овощехранилище, которое под землей выходило за пределы проволочного ограждения. Ночью бежал. Долго на свободе не был. На десятый день поймали в районе г. Волхов и привели в небольшой лагерь. В этом лагере придумал себе биографию. Фамилию и имя изменил, стал Коршунов Сергей Григорьевич. Место жительство Москва, станция Царицино. В этом лагере пробыл шесть месяцев. Всю зиму 1941 г. и начало 1942 г. Все время нас держали на этом пятачке, перебрасывая с места на место (Карачев, Мценск, Белев, Колпна, Плавск, район Черни). Работали мы по ремонту и содержанию в хорошем состоянии шоссейных и железнодорожных дорог, которые вели к фронту. Работали по 12–14 часов в день. Зима была очень холодная и снежная. Кормили очень плохо. Многие не выдерживали такой нагрузки, умирали.