Обреченный десант. Днепр течет кровью

– Фанатики…

– А ты не фанатик?

– Конечно, нет. В национал-социалистах не состоял, да и военная служба никогда не прельщала. Отец – железнодорожный мастер, я хотел пойти по его стопам. Работа спокойная, хорошо платят. Но с третьего курса технического училища призвали в армию.

– Однако стрелял ты до последнего. Пока не контузило.

– Присяга… Не стал бы вести огонь, меня бы расстрелял любой офицер.

– Складно рассказываешь, – усмехнулся Левченко. – Пожалеть хочется. Или пулю в лоб всадить. Папа… мама… братики с сестренками. А приперся на нашу землю с оружием.

Пленных поместили в землянку, поставили часового. Костя Левченко проверил дверь, подергал замок. Позже высказал свое мнение комиссару:

– Не верю я им! Пострелять от греха подальше. Вдруг смоются.

– Доложим в штаб бригады. Может, заинтересуются.

– На хрен они им сдались! Если бы офицеры, а то гансы недобитые, плетут что ни попадя.

– Ну и расстреливать так сразу нельзя. Надо обдумать. Показания они дали, на снисхождение рассчитывают.

На следующий день до рассвета готовился выйти на задание взвод лейтенанта Бондаря в сопровождении местного парня-партизана. Удар решили нанести подальше от места дислокации батальона. Сильно не замахиваться и провести операцию силами одного взвода. Заодно комбат Орлов решил проверить Бондаря.

Он его немного знал по совместной службе. Когда встретились, тот, вздохнув, стал жаловаться, что не смог найти общий язык с Морозовым. Поставили командовать взводом из девятнадцати человек, а Бондарь полный курс военного училища в тридцать девятом году закончил.

– Я взводом командовал, когда Морозов в своем колхозе картошку копал. Был выдвинут в штаб бригады, вроде справлялся, благодарности имел. За что понизили?

Причину понижения Орлов знал, но допускал, что Морозов мог погорячиться. Жалобы Бондаря комбату не понравились, он не любил подобных вещей. Поставили взводным, ну и воюй, доказывай, чего ты стоишь. Все же решил дать возможность грамотному лейтенанту показать себя. Предупредил:

– Удар нанесешь отвлекающий, в противоположном направлении от того места, где Родион Чашников батарею уничтожил. Одиночную машину подкараулишь или небольшой обоз. Геройство мне не нужно. Важно, чтобы фрицы на дорогах себя неуютно чувствовали, тормозилось продвижение частей.

Сержант Павел Чередник был направлен вместе со взводом Бондаря. Орлов не забыл спор с лейтенантом Морозовым и приказал:

– Если снайпер, пусть немцев уничтожает.

Взвод быстрым шагом покидал лагерь, когда раздался выстрел, затем автоматные очереди. Не очень удачно начался этот день.

Пленный ефрейтор, понимая, что в живых их не оставят, убедил напарника сделать подкоп. Водитель носил с собой небольшую отвертку, которую при обыске не нашли. Полночи оба пленных рыли лаз.

На рассвете ефрейтор в него протиснулся. Часовой сидел возле двери, возможно, дремал. Водитель, осторожно обойдя землянку, вонзил парню отвертку в ухо. Это был смертельный, безжалостный удар. Часовой не успел даже вскрикнуть.

Забрав автомат, оба немца побежали прочь. В ту ночь начальником караула заступил младший лейтенант Николай Шорник. Добросовестный командир взвода в очередной раз обходил посты, когда услышал треск сухих веток. Понял, что кто-то бежит, и кинулся наперерез. С немцами столкнулся чуть ли не в лоб. Водитель успел выстрелить, но промахнулся. Зато не растерялся младший лейтенант и очередями в упор свалил обоих беглецов.

На выстрелы сбежались люди, в том числе только что выступивший на задание взвод Бондаря.

Увидев подкоп и мертвое тело часового, Орлов пришел в ярость. Ясно, что парень зевнул, но что возьмешь с мертвого?

– А ты куда смотрел? – кричал он на Николая Шорника. – Распустили дисциплину. Безоружные фрицы часового сумели убить. Снять Шорника с караула! Будем разбираться, где он шатался, пока караульные спали.

Младший лейтенант, сумевший предотвратить побег, молча сдал оружие, ремень и отправился под арест в землянку, где полчаса назад сидели немцы. Досталось и Морозову. Самолюбивый комбат не забыл независимое поведение лейтенанта в первый день встречи.

– А ведь караул возглавлял твой взводный. Можно было за ночь раз-другой встать и обойти посты. Или ты от тяжелых ран еще не оправился?

Федор всего день назад покинул санчасть, где пролежал двое суток. Сквозные ранения не зажили, но Морозов убедил хирурга, что чувствует себя нормально, и обещал приходить на перевязки.

– Оправился, товарищ майор.

– Почему тогда посты не проверил?

– Потому что без меня проверяющих хватало. И Николай Шорник молодец, не дал удрать фрицам.

– Все молодцы! А часового в ухо и наповал. Пока ты спал. Перетрудился, воевал много, чего бы не поспать?

На Орлова, опытного, решительного командира, порой находило. Он терял чувство меры, особенно когда сталкивался с людьми, имевшими сильный характер. Морозов смотрел на комбата, глаза его сужались от злости. Ситуацию сразу понял комиссар Майков. Подтолкнул Федора:

– Иди, отдыхай. Он еще в себя после ранения не пришел. А с Шорником я разберусь.

Желание комиссара смягчить ситуацию лишь подлило масла в огонь.