Обреченный мост

— На «глядишь» не надейся, — вмешался майор-калмык, уже перепоручивший пулемёт кому-то из своих товарищей. — Там ещё до взвода фрицев наберётся. Вот, возьми в подмогу…

Хабибуллин подтолкнул к Александру двоих парней, матёрость которых не могла стереть ни потасканность плена, ни полуголодное отчаяние: взгляд твёрдый, движения уверенные и с достоинством. Нервы в кулаке, — сразу видно, таких поворотов в биографии хватило бы иному на две жизни вперёд.

Короткий доклад только подтвердил первое впечатление.

— Старшина Крепов, танковый десант, — чётко приложился ладонью к пилотке без звёздочки первый. — Сталинградский фронт.

— Первая школа баянистов Второй Украинской филармонии[83], — криво усмехнулся второй.

— Понятно, штрафбат. Звание? — уточнил Новик.

— Не стесняйтесь, капитан, — неожиданно подмигнул бывший штрафник, но не так, чтобы развязно или панибратски, но на равных, по-свойски. — Побуду рядовым, сколько понадобится. А бог даст, вернёмся — так, глядишь, я ещё за тебя походатайствую.

Секунду Александр смотрел на него с удивленно вздёрнутой бровью, но в конце концов кивнул:

— Понятно, коллега.

Из эсэсовцев к бункеру под «силовым хозяйством» метнулся один только Патрик Лаваль, раненный в мякоть на боку, но сумевший отлежаться «мертвее мёртвого», даже когда его «труп» обирали насчёт курева и оружия.

Странное дело, но ротенфюрер Герман Гернгросс, оставшийся стоять в сторонке с открытым ртом, никого не заинтересовал, словно каменная «скифская баба», торчащая в степи только для удобства стервятников, высматривающих сусликов и полёвок.

На «эту» тоже примостился было согнанный в начале перестрелки рыжий копчик, но Герман вяло отогнал его, словно от слепня отмахнулся…

Руины завода им. Войкова

Правильная постановка запятой

Привычка доктора Курта таскать за собой двухнедельный боекомплект, куда бы его зондеркоманду не посылали — пусть даже на склад вооружений, — помогла отряду капитана Новика продержаться до 3-го ноября, до дня высадки советского десанта неподалёку, в Еникале. Специальной штурмовой группе морской пехоты КВЧФ, прибывшей с десантом и пробившейся на завод, пришлось не столько поддержать окруженный немцами гарнизон бункера, сколько влиться в него существенным пополнением.

К тому времени отряд состоял из двух флотских разведчиков и одного диверсанта, а также брата последнего, переметнувшегося гауптштурмфюрера.

Также с ними были 27 бывших военнопленных и дюжина «хиви», внезапно ударивших в тыл отряду «полевой полиции» Эриха Мёльде уже со своим оружием.

Где они его взяли, догадаться было нетрудно, поскольку от «Hilfswillige» здорово несло катакомбной сыростью.

Держаться пришлось ровно неделю…

Сводка разведотдела штаба КВЧФ

К 11 ноября, когда территория завода имени Войкова была освобождена войсками 339-й стрелковой дивизии, в строю защитников бункера оставались:

Командир II разведотряда капитан А. Новик (ранен).

Старший лейтенант Я. Войткевич.

Лейтенант «СМЕРШ» М. Боске (ранен). Брат его, Э. Боске, погиб, прикрыв лейтенанта собственным телом.

12 морских пехотинцев капитана Л. Боярова, из 255-й Отдельной морской стрелковой бригады.

7 бывших военнопленных под командованием майора Хабибуллина (ранен).

Трое бывших «добровольных помощников германской армии», об амнистировании которых ходатайствовал бывший командир I штрафного батальона II Украинского фронта майор С. Плещеев.

Примечания

Как выяснилось позже, майор С.А. Плещеев — агент «СМЕРШ», проводивший на оккупированной территории выявление агентурной среды, оставляемой немцами для работы в советском тылу.

Попал ли в поле зрения Плещеева начальник Керченской абвергруппы штаба «Валли» штандартенфюрер И. Жарков, доподлинно неизвестно, но известно, что вместе с остатками своей группы из Керчи он вывезен не был. Но экстренного сигнала на подрыв единственного, который исключил бы разминирование, подано не было.

Раненный при попытке захвата бункера зондеркоманды 10 B полицай-фюрер Керчи Эрих Мёльде был эвакуирован в Рейх и комиссован по зрению.

Доктор Курт в советском плену сохранил себе жизнь, оказав существенную помощь в разминировании конструкций т. н. «Южного объекта», или Керченского моста, который по плану Абвера должен был быть взорван только после полной сборки, т. е. во время его эксплуатации в советском тылу.

Каким из трёх способов, предусмотренных характером минирования, это должно было произойти: в момент окончательной сборки, при полной транспортной нагрузке, во время прохождения гружёного состава, или дистанционно, в порядке диверсии?

Вопрос из числа исторической вариативности.

В любом случае опасность была ликвидирована, о чём свидетельствует уже то, что 11 февраля 1945 г по мосту возвращалась советская делегация с Ялтинской конференции.

Справка вместо эпилога