Обреченный на смерть

Дом Гранта олицетворял собой благодатные старые времена. Построенный в 1920 году, он прекрасно сохранился до наших дней. Приблизившись к дому, я заметила темнокожего копа, сидящего на крыльце. Он тихо раскачивался на стареньком кресле из необработанного дерева. Стиль «Адирондак», машинально определила я, а потом признала и полицейского. Он проводил обыск у меня дома. Его живот был таким огромным, что, казалось, вот-вот вывалится из брюк. При нашей первой встрече он представился, но я позабыла его имя.

— Здравствуйте, — сказала я, ступив на выложенную плитами дорожку.

Он встал, подтянул штаны и шагнул мне навстречу.

— Я Джози Прескотт. Мы с вами уже встречались.

— Да, я помню вас.

— Мне разрешили зайти в дом.

— У вас есть доверенность владельца?

Я достала из сумки письмо миссис Кэбот. Полицейский медленно его прочитал, зачем-то глянул на обратную сторону и вернул мне.

— Вы хотите зайти сейчас?

— Да. Если это можно.

— Пожалуйста. — Он пожал плечами. — Я просто исполняю свои обязанности.

Я не сомневалась, что ему интереснее расслабляться в удобном кресле под теплыми лучами весеннего солнышка, чем заниматься проверкой, но кивнула, подтверждая его служебное рвение.

— Я собираюсь тут осмотреться.

— Хорошо, мне нужно сейчас уехать, но я вернусь. Вы долго намерены здесь пробыть?

— Пока не знаю. Думаю, что не очень.

Я проводила его взглядом до переулка. Похоже, он припарковался там. Услышав рокот мотора, я поняла, что он уехал, и огляделась. Сад выглядел ухоженным, газон перед домом был недавно подстрижен. Вероятно, служба по озеленению продолжала следить за состоянием двора. Случайный прохожий ни за что бы не догадался, что в доме никто не живет.

Я наудачу обошла участок. Увы! Ни отпечатков обуви сорокового размера на свежевскопанной земле, ни скворечников, достаточно просторных, чтобы вместить скатанные в рулон полотна. Разочарованная, я поднялась на крыльцо и, отперев дверь ключом, который мне дала миссис Кэбот, прошла в холл.

В доме царила тишина. Казалось, время здесь остановилось. Впрочем, так оно и было. Маятник больших напольных часов висел неподвижно.

Я подошла и осмотрела часы. В высоту они достигали более двух метров и представляли собой красивый образец изделий в стиле «Королева Анна», я отнесла их к 1785 году. Футляр из орехового дерева был отполирован до глянцевого блеска. Верхняя часть с плоской крышей на витых столбиках была выполнена в виде арки, задник, расписанный вручную, показывал разные фазы Луны. По основанию часов, почти у пола, шла надпись: «Якоб Спанглер, Йорк».

Я благоговейно провела пальцами по шелковисто гладкой поверхности часов и повернулась к кухне. Мне стало настолько жутко, что я даже подумала, не уйти ли совсем. Но чувство долга не позволило мне сделать это: требовалось восстановить в памяти планировку дома, чтобы эффективно руководить действиями Саши.

Я прошлась по всем комнатам. Окна заслоняли старомодные жалюзи. Полумрак был пропитан затхлым запахом, который быстро появляется в нежилых помещениях. На паркетном полу и мебели лежал тонкий слой пыли. Тоска, словно саван, начала окутывать меня.

Я спустилась в подвал и включила лампочку, висевшую под потолком. Внимание привлек дорожный сундук, обтянутый мягкой, как масло, козлиной кожей. Он стоял на деревянном настиле толщиной примерно пятнадцать сантиметров. Судя по виду, он был сделан в двадцатых годах прошлого века. Мне доводилось раньше обследовать нечто подобное. Сундук делился лотком на две секции. Высота верхней составляла около полуметра, нижней — от метра двадцати до метра восьмидесяти. Мистер Грант использовал его для хранения старой одежды.

Я присела на корточки и, подсвечивая себе фонариком, осмотрела нижнюю часть кофра. Память меня не обманула: спереди в десяти сантиметрах от днища я нашла то, что искала. Два углубления, а в них металлические скобы.

Сердце затрепыхалось от радостного предчувствия. Передо мной было идеальное место для сокрытия картин. Просунув пальцы под скобы, я потянула на себя. Ящик не поддался. Пришлось потянуть сильнее. Ящик выдвинулся и…

Меня охватило дикое разочарование. Но на сей раз оно вызвало не потоки слез, а взрыв гнева. Я с грохотом задвинула пустой ящик, выпрямилась и огляделась. Подвал напоминал лабиринт из маленьких комнат. Вдохновленная неудачей, я двинулась по нему.

В одной комнате размещалась поломанная техника, в другой — стиральная машина и сушилка, в третьей — стеллажи, отягощенные банками с вареньем и маринованными огурцами.

В последней комнате стоял исцарапанный стол со стулом, нуждавшийся в починке. На столе рядом с перегоревшей лампой лежали треснутое фарфоровое блюдо и пластиковый контейнер, полный шурупов и гвоздей. О стол опирался фанерный лист в черной раме.

Не обнаружив ни единой вещи, достойной аукциона, я погасила свет и собралась подняться по лестнице, как вдруг услышала скрип. Сердце на мгновение замерло, а потом забилось с такой силой, что мне едва не стало плохо. Я застыла как вкопанная.

Скрип не повторился.