Обречены воевать

Некоторое время спартанцы продолжали считать, что дипломатия поможет остановить возвышение Афин. После едва не случившегося сползания в общий конфликт в середине столетия – эта череда стычек известна как Первая Пелопоннесская война [114] – противники закрепили сложившиеся отношения мирным договором 446 года до нашей эры. Знаменитый тридцатилетний мир заложил основу комплексного регионального порядка. Членам одного альянса запрещалось вступать в другие союзы, также устанавливались правила и процедуры обязательного третейского суда и невмешательства в чужие дела, фиксировались прецеденты, которые до сих пор используются для разрешения споров между странами. В последующий период Афины и Спарта договорились разрешать споры через двусторонние переговоры, а в случае провала последних прибегать к содействию нейтральной стороны, скажем, дельфийского оракула [115]

. Пускай формально договор признавал Афины равноправной стороной, спартанцы могли утешаться тем, что их верные союзники – Коринф, Фивы и Мегара, ключевые члены Пелопоннесского союза, подвластного Спарте, – все расположены, так сказать, на пороге Афин.

Для обоих полисов плоды мира были столь же сладкими, сколь горькими казались плоды войны. Договор позволил Спарте и Афинам сосредоточиться на собственном развитии. Спарта укрепляла давние союзы со своими соседями. Афины продолжали использовать флот для доминирования на море и извлекали выгоду из торговли по всему бассейну Эгейского моря. Они накопили стратегический резерв невиданных прежде размеров – 6000 талантов золотом [116], и каждый год к этой сумме добавлялись еще 1000 талантов. А Спарта, где продолжало существовать стоическое и консервативное общество, пережила свое, пусть и меньших масштабов, культурное возрождение.

Эта схема отношений обеспечила период беспрецедентной гармонии в пределах обширного эллинского мира, простиравшегося от Лазурного Берега до Черного моря. Но тридцатилетний мир не ликвидировал основополагающие причины напряженности. Он просто временно их замаскировал. В таких условиях, как писал Фукидид, было достаточно одной искры, чтобы пламя войны вспыхнуло.

Искра

Искра вспыхнула в 435 году до нашей эры. Изначально конфликт выглядел локальным и как будто не сильно затрагивал интересы афинян. Коринф, важный союзник Спарты, спровоцировал стычку с нейтральным островом Керкира за Эпидамн, отдаленное поселение (на территории современной Албании)[117]

[118]. Поначалу казалось, что Керкира берет верх: ее флот из 120 военных кораблей одолел Коринф в первом противостоянии. Но потерпевшие поражение коринфяне немедленно приступили к новым приготовлениям. Они быстро увеличили собственный флот, навербовали моряков со всей Греции и вскоре собрали союзный отряд из 150 кораблей. Пускай они по-прежнему уступали Афинам, коринфяне теперь владели вторым по величине флотом в Элладе. Напуганная нейтральная Керкира обратилась за помощью к Афинам.

Действия Коринфа в далеком Эпидамне заставили греков усомниться в чистоте помыслов Спарты, союзника коринфян, а перед Афинами встала стратегическая дилемма. У афинян было два варианта действий, причем одинаково плохих. Прямая помощь Керкире сулила напряженность в отношениях с Коринфом и была чревата нарушением тридцатилетнего мира. Бездействие же грозило тем, что Коринф разгромит флот Керкиры и баланс сил на море опасно склонится в пользу Спарты.

Афинское народное собрание пребывало в нерешительности. Афиняне внимательно выслушали посланников Коринфа и Керкиры, которые каждый отстаивали свою правоту. Обсуждение затянулось на два дня, и наконец Перикл, которого Фукидид именует «самым влиятельным человеком» в Афинах, предложил компромиссное решение: Афины отправляют в Керкиру малый флот в качестве символического жеста, с приказом не ввязываться в бой, если на корабли не нападут. К сожалению, эта попытка сдерживания оказалась слишком слабой, чтобы кого-либо сдержать, но была воспринята как провокация. Обуянные гневом коринфяне решили, что афиняне выступили против них.

Спарта между тем тоже медлила по стратегическим соображениям. Поддержи она действия Коринфа против Керкиры, Афины вполне обоснованно могли бы заключить, что Спарта желает добиться паритета сил на море и, возможно, готовится нанести превентивный удар. С другой стороны, сохраняй Спарта нейтралитет, тем самым она позволила бы Афинам сыграть ключевую роль в конфликте и подорвать доверие к Спарте со стороны других участников Пелопоннесского союза. Последнее для Спарты было неприемлемо, поскольку поддержание стабильности в ближайшем окружении являлось необходимым условием реализации стратегии по предотвращению восстаний илотов.