Обречены воевать

Будучи правителем господствующей сухопутной державы Западной Европы и монархом, покорившим значительную часть Италии, в том числе Милан, Франциск, подобно папе Льву Х, говаривал, что «превзошел в богатстве и власти всех прочих христианских королей». Когда папа выбрал вместо него Карла, Франциск буквально обезумел от ярости. По словам ведущего историка того времени, утонченный французский король немедленно «объявил войну, и не против неверных, а против Карла»[173][174].

Надев корону императора Священной Римской империи, Карл быстро подчинил своей власти Нидерланды, большую часть современной Италии и империю в Новом Свете, тем самым приблизив Европу к той всеобщей монархии, к которой она стремилась с девятого столетия [175]. Устанавливая безраздельное господство над отдаленными территориями, которые он охарактеризовал как «империю, над которой никогда не заходит солнце», Карл опирался преимущественно на военную силу.

Пускай он не заговаривал об этом открыто, многие европейцы, в частности король Франциск, подозревали, что Карл тайно добивался мирового господства[176][177]

. «Стремился Карл V к универсальной империи или нет, – пишет один историк, – не подлежит сомнению, что… его владения слишком обширны и ущемляют интересы слишком многих людей, чтобы не вызвать всеобщее негодование»[178]. Во главе списка обиженных стоял французский король. Карл не просто посмел затмить собой славного французского монарха. Благодаря непрерывной экспансии он сумел добиться того, что Габсбурги и их союзники принялись окружать Францию[179].

Рассудив, что лучшим способом упрочить свое положение будет использование слабостей противника, Франциск подговорил своих союзников вторгнуться на подвластную Габсбургам территорию в современных Испании, Франции и Люксембурге[180]. Карл в ответ привлек английское войско для отражения французской агрессии, направил собственные силы на французскую территорию в Италии и в конечном счете ввязался в череду малорезультативных войн с Францией. Эта затяжная, изобиловавшая перерывами война между Францией и Испанией длилась и длилась, даже после кончины обоих правителей, которые ее затеяли.

Соперничество Франции с Габсбургами проливает свет на обилие способов, какими ошибочное восприятие способно вводить в заблуждение не только отдельных людей, но и целые государства. Обычно мы считаем себя более благожелательными, чем есть на самом деле, и охотно приписываем дурные побуждения нашим потенциальным противникам. Поскольку государства никогда не могут быть до конца уверены в намерениях друг друга, они вместо этого сосредотачиваются на изучении возможностей. Оборонительные действия, предпринимаемые одной страной, часто кажутся угрожающими ее противнику, о чем напоминает нам «дилемма безопасности» Роберта Джервиса[181]. Крепнущая сила может пренебречь страхом и ощущением уязвимости со стороны правящей силы, ибо она-то «знает», что действует во благо. Между тем ее противник неправильно истолковывает даже позитивные инициативы, видит в них чрезмерные требования или даже угрозы. Решительный отказ Спарты от предложения Афин оказать помощь спартанским жертвам великого землетрясения в 464 году до нашей эры служит тому доказательством.

Конфликт Франции и Габсбургов также заставляет задуматься не только о выгодах, но и о рисках заключения альянсов. Стремясь «подстраховаться» на случай изменения баланса сил, оба государства-противника могут приступить к укреплению существующих союзов или к формированию новых. Каждое из них охотнее соглашается заключить договоренности, которые само ранее отвергало. Каждое склонно недооценивать различия между собственными интересами и интересами новых союзников, равно как и преувеличивать преимущества взаимодействия с новыми партнерами. По мере того как государства все усерднее стараются сохранить свой авторитет, они могут приобретать новых союзников, от которых в конечном счете будет больше мороки, чем пользы.

Франциск манипулировал своими союзниками как пешками, дабы спровоцировать Карла на поспешные действия, а король из дома Габсбургов заключил союз с английской короной; здесь можно уловить сходство с готовностью Спарты покончить с враждебностью по отношению к Коринфу – и вспомнить возражения тех, кто утверждал (как выяснилось, справедливо), что союз этих двух полисов породит больше проблем, чем сумеет решить.

Глава 4. Великобритания против Германии

…следует по возможности не допускать, чтобы кто-либо другой, кроме вас, держал флот; если же вы не в состоянии этому помешать, то должны, по крайней мере, иметь на своей стороне того, у кого флот наиболее сильный.

Фукидид, «История Пелопоннесской войны»