Обрекаю на смерть

Тем не менее он отошел от двери, за которой наступило ясное, но таившее в себе опасность утро, поднял стул и сел. Я примостился на кухонном столе, глядя на него сверху вниз. От напряжения он покрылся испариной. Капельки пота выступили на лице, на груди потемнела рубашка. Он сказал совсем по-мальчишески:

— Думаете, я сумасшедший, верно?

— То, что я думаю, не имеет значения, я не ваш личный психиатр. Но если вы сумасшедший — ваше место в больнице. Если нет — то вы выбрали чертовски сложный способ доказать это. Вам следует вернуться и дать себя обследовать.

— Вернуться? Да вы сумасш... — Он оборвал себя на полуслове.

Я рассмеялся ему в лицо, отчасти потому, что он меня рассмешил, а отчасти, решив, что это пойдет ему на пользу.

— Значит, я сумасшедший? Ну же, смелее, договаривайте. Я не гордый. У меня есть знакомый психиатр, который утверждает, что психушки следует строить с шарнирами на углах зданий. Время от времени их нужно выворачивать наизнанку, так чтобы внутри оказывались те, кто был снаружи, и — наоборот. По-моему, в этом что-то есть.

— Вы смеетесь надо мной.

— А если даже и так? У нас свободная страна.

— Да, свободная. И вы не можете заставить меня вернуться.

— А следовало бы. Иначе не оберетесь неприятностей.

— Вернуться я не могу. Теперь-то уж они никогда меня не выпустят.

— Выпустят, когда вы созреете для этого. Если вы сдадитесь добровольно, они не станут обращаться с вами слишком сурово. Вы когда вырвались на волю?

— Вчера вечером, ранним вечером, после ужина. Не то чтобы вырвались. Мы приставили к стене скамейки. Я подсадил приятеля, а он помог мне взобраться по простыне, перевязанной узлами. Мы ушли незамеченными, как мне кажется. Тома — ну того, другого — поджидала машина. Они немного подвезли меня. Дальше я шел пешком.

— У вас есть домашний доктор, к которому вы могли бы обратиться, если вернетесь?

— Доктор! — В его лексиконе это слово было грязным ругательством. — Я перевидел слишком много докторов. Все они из одной шайки, а доктор Грантленд — худший из них. Ему не следовало давать лицензию на частную практику.

— О'кей, мы ее отберем.

Он посмотрел на меня с удивлением. Удивить его не составляло труда.

— Вы не воспринимаете меня всерьез. Я пришел к вам за помощью, по серьезному делу, а взамен получаю дешевые остроты. Это выводит меня из себя.

— Подумаешь, мы живем в свободной стране.

— Будьте вы прокляты!

Я сделал вид, что не слышу. В течение нескольких минут он сидел, не шевелясь, с опущенной головой. Наконец произнес:

— Мой отец — сенатор Холлман из Пуриссимы. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

— Читал в газетах, что он прошлой весной умер.

Карл коротко кивнул.

— Они упрятали меня на следующий же день и даже не позволили присутствовать на похоронах. Я понимаю, что сорвался, но они не имели права так поступать. Однако сделали, потому что не хотели оставлять лишнего свидетеля.

— "Они" — это кто?

— Джерри и Зинни. Зинни — моя свояченица. Она всегда ненавидела меня, а Джерри у нее под каблуком. Они хотят продержать меня в заточении до конца их дней, чтобы самим распоряжаться имуществом.

— Откуда вам это известно?

— У меня была масса времени для размышлений. Шесть месяцев я складывал факты воедино. А когда мне рассказали про доктора Грантленда... В общем, стало ясно, что они заплатили ему, чтобы упечь меня в клинику. А может, заплатили ему, чтобы он убил отца.

— Я думал, ваш отец умер в результате несчастного случая.

— Да, согласно заключению доктора Грантленда. — Глаза Карла хитро заблестели, и мне не понравилось их выражение. — Возможно, это действительно был несчастный случай. Но я прознал, что у доктора Грантленда дурная репутация. Мне стало известно об этом на прошлой неделе.

Трудно было сказать, фантазирует он или нет. Как и любой частный детектив, я время от времени сталкивался с душевнобольными, но в этих делах я не специалист. Даже специалисты порой затрудняются отличить обоснованные подозрения от параноидальных симптомов. Я постарался сохранить нейтральный тон.

— Как вы узнали о докторе Грантленде?

— Я обещал не разглашать источник информации. В дело замешаны... вовлечены другие люди.

— Вы с кем-нибудь делились своими подозрениями?

— Я говорил с Милдред во время последнего посещения. В прошлое воскресение. Многого я не мог сказать из-за подслушивающего персонала. Многого я и не знаю. Вот почему я должен был что-то предпринять. — Он снова напрягся.

— Спокойно, Карл. Вы не станете возражать, если я поговорю с вашей женой?

— О чем?

— Да так, вообще. О вашей семье. О вас.

— Если она согласится, возражать не стану.

— Где она живет?

— На ранчо, недалеко от Пуриссимы... Хотя нет, она уже там не живет. После того, как я оказался в клинике, Милдред не могла оставаться под одной крышей с Джерри и Зинни. Она переехала обратно в Пуриссиму, к своей матери. Их адрес: Грант, 220. Да я покажу вам, поеду с вами.

— Не надо.

— Но я просто обязан. Нужно распутать весь этот клубок. Я не могу больше ждать.