Обретая надежду (ЛП)

Я набрасываю следующие несколько строк текста, не уверенный, принадлежат ли они этой песне или другой, но чем больше я думаю об Эшли, тем больше слов выливается на страницу.

Мой телефон жужжит, и я смотрю на него, прежде чем вспоминаю, что я на работе, а не один в какой-то пещере, где могу самозабвенно сочинять песни.

Я нажал кнопку внутренней связи.

— Привет, Донна.

— Бен, тебе звонит мистер Гантри.

— Соедини его.

— Я сбегаю в магазин канцелярских товаров за кое-какими мелочами, а потом пообедаю. Если только ты не хочешь, чтобы я осталась для моральной поддержки.

— Нет, уверен, что это просто обновление. Если бы у них был вердикт, они бы явились лично.

— Вернусь через час.

Я закрываю свой блокнот и убираю его в верхний ящик своего стола, как будто каким-то образом НОЭЕ может увидеть его через телефон. Я благодарю Донну, затем беру трубку и нажимаю на мигающий индикатор.

— Это Бен Лэнгли.

— Пастор Лэнгли, как поживаете?

— Хорошо. — Я откидываюсь на спинку офисного кресла, чувствуя укол раздражения от того, что он вообще спросил, учитывая расследование. — Чем я могу вам помочь, мистер Гантри?

— Я хотел сообщить вам, что вердикт по жалобам на вас почти вынесен. Мы ждем еще нескольких человек для перепроверки, и как только придем к окончательному вердикту, я назначу вам встречу, чтобы мы могли обсудить.

— Обсудить что? Меня либо признают виновным и попросят уйти в отставку, либо признают невиновным и разрешат продолжить мое пасторство. Что еще здесь можно обсуждать?

— Есть и другие варианты, в зависимости от вердикта.

— Например, что?

— Вас могут просто понизить в должности. Возможно, мы сможем перевести вас в другую церковь, если вы подпишете письменное соглашение о воздержании от общения с Джесси Ли.

— Вы хотите сказать, что, если я соглашусь не общаться со своим братом?

— С профессиональной точки зрения, да. Хотя я тоже не понимаю, почему вы хотели бы участвовать лично.

— У вас есть брат, мистер Гантри?

— Нет, но у меня есть две сестры.

— И вы бы так легко отвернулись от них, если бы это означало продолжение карьеры?

Кажется, он обдумывает это с минуту.

— Если бы то, что они делали, было неправильным и аморальным, да.

— Представьте, насколько отличались бы Евангелия, если бы Иисус не проводил свое время с людьми, которых считали «неправильными и аморальными».

— Мы здесь не для того, чтобы переписывать правила христианства, пастор. Мы здесь только для того, чтобы обеспечить их соблюдение.

— Может быть, в этом и проблема. Когда вы в последний раз читали Библию? — спрашиваю я. — Служение Иисуса шло вразрез с законом и предписаниями религиозных лидеров того времени.

Именно тогда появляется мой старый знакомый друг — сомнение, и я начинаю задаваться вопросом, почему посвятил большую часть своей жизни церковной системе, которая часто может быть коррумпированной и небиблейской.

— Я не призывал к теологическим дебатам, позвонил только чтобы сообщить вам, что я свяжусь с вами, как только мы получим известие.

— Отлично, — говорю я, и это единственное слово наполнено раздражением.

Мы вешаем трубку, и я достаю свой блокнот.

Перепишите историю по своим правилам.

Уничтожьте свободу сломанным инструментом.

Сокрушите любовь жадностью и ненавистью.

Разбитые сердца лежат на вашем пути.

Тоска разделяет людей.

Духовный геноцид…

— Есть ли шанс, что я смогу попасть на частную встречу с пастором?

Я ухмыляюсь в свой блокнот и поднимаю глаза, чтобы увидеть Эшли, прислонившуюся к двери моего кабинета, выглядящую как всегда прекрасно. Оставляю ручку на страницах и закрываю блокнот, затем откидываюсь назад, чтобы рассмотреть ее.

— Думаю, что смогу его уговорить.

— Донны здесь нет.

— Я знаю.

Она с важным видом входит внутрь, двигаясь как кошка.

— Ты это спланировал?

— Нет. Просто удача. — Я киваю в сторону двери. — Закрой дверь и иди сюда.

Она прикусывает губу и улыбается, затем закрывает дверь и смотрит.

— На этой штуке нет замка.

— Знаю, так что иди сюда быстрее, чтобы я мог хорошенько тебя поцеловать.

Она практически подбегает ко мне. Я отодвигаюсь от стола, ожидая, что она сядет мне на бедро, как сегодня утром, но она делает лучше и садится верхом.

— Знаешь, — признается она, когда я провожу ладонями вверх и вниз по ее бедрам, — у меня было много фантазий о том, как я буду с тобой в точно такой же позе, только на мне было гораздо меньше одежды. — На ней свободная майка с голубым кружевным бюстгальтером, который имеет замысловатые бретельки, похожие на сексуальную упаковку, просящую, чтобы ее развернули. — Но и так сойдет.

Я запускаю одну руку в ее волосы и слегка сжимаю.

— Если только ты не хочешь перебраться на диван или…

— Аккуратнее, Эш. — Мой голос звучит не так, как мой собственный.