Обретение (СИ)

Я сглотнул вязкую слюну, только сейчас ощутив, насколько пересохло горло, и хрипло спросил:

– А что было потом?

– А потом, мой юный друг, новый правитель Гуалян Янгао сел на трон империи. К его ногам пала обескровленная и обезглавленная страна, потерявшая лучших людей из-за пустяковой обиды и честолюбия... но сама Судьба была на его стороне. Наследники старых родов, уцелевшие под защитой стен родовых поместий, принесли присягу новой власти и занялись тем же, чем занимались их предки: Тулипало взяли под свою руку войска, Иса – суды и администрацию, Куккья продолжили петь, рисовать, услаждать слух и взоры, а Пиккья – охранять нанимателей и оттачивать благородное искусство рукопашной битвы. Терасы вернулись в свои цеха, лаборатории и академии, а Туркисы восстановили торговые пути и заполнили товарами склады. Все вернулось на круги своя... – он пригубил давно остывший чай, – но каждый год в праздник Двух лун Шесть семей выкупают у демонических воинов жизни потомков Седьмой, которая давно уже перестала быть той самой Семьей. Они приносят жертвы призракам-воинам, чтобы те не вернулись и не забрали свое. Вот такой государственный ритуал свершается в империи уже более двухсот пятидесяти лет.

– Но почему радуются остальные? Неужели народ так ненавидел убитого Гуангуня?

– Они про него давно забыли. У черни короткая память. Проповедники, что вчера грозили гневом богов, сегодня вещают, что две луны – знак божественной милости к династии Янгао. Ибо в ту ночь империя дрогнула, но не рухнула. Как же народу не ликовать? – он саркастично усмехнулся. – Праздник смены династий, такая замечательная ночь...

– А ты? Где тогда был ты?

– А я, мой любопытный юный друг, как раз наутро входил с Гуаляном в растерзанный дворец Пинхенгов, – отчеканил Учитель Доо. – Еще вопросы есть?

Я ошеломленно уставился на толстяка, облик которого вдруг на секунду расплылся, словно окутанный туманом, а затем приобрел невиданную ранее жесткость. Его взгляд стал холоден, морщинки исчезли с худощавого надменного лица, старинный шлем украсили длинные перья фазана – знак отличия высшего военного ранга. Он поднял из лужи крови покореженный императорский венец и небрежно передал его кому-то, стоящему за спиной. Закованные в латы воины настороженно озирали периметр зала, затянутого багровым туманом. Смутно поблескивал трон, на котором покоилась груда кровавых ошметков, бывшая когда-то человеком... Учитель Доо... Нет! Этот не мог быть Учителем Доо!

Я с трудом вынырнул из накатившего морока. Плети плюща на витом ограждении галереи... опаловые чайные чашки... пчела, жужжащая над вазочкой со сладостями... Краски, запахи и звуки настоящего вернулись, изгнав страх в прошлое, где ему было самое место. Горло пересохло и голос свой я не сразу узнал, когда вякнул, полагая молчание признаком слабости:

– А зачем ты спер пирожок у торговца? У нас ведь есть деньги!

Лицо Учителя Доо снова стало привычной, чуть язвительной маской чудака-философа:

– Чтобы показать, что нет нужды перекраивать события под себя. Если ты оказался в нужном месте в нужное время, то все получается само собой, – засмеялся он, прищелкнув пальцами. – Учись определять нужное. И я не «спер», как ты выразился, мой невежливый, но честный ученик, а просто «взял», потому что мог взять. В воспитательных, так сказать, целях. Пошли, заплатим за пирожок и дойдем до бакалейной лавки.

Но Шаи не оказалось на месте, ее торговая точка была закрыта, а шум и веселое бурление толпы увлекли нас прочь от пустой витрины.

Устроившись на крыше своего дома, я терпеливо дождался заката. Сизые облака, как веки мифического дракона, сомкнулись на багровом оке солнца, спустились сумерки, и квартал расцвел фонарями. Музыка, смех, обрывки песен доносились издалека – праздник набирал обороты. Медленно вставала луна, затемняя небо и вытягивая из-за горизонта охапку звезд. Стукнула калитка – Учитель Доо ушел в гости к старухе Дэйю, оставив меня одного. Ничуть не скрываясь, я спустился в кабинет, забрал заранее снаряженную сумку с пращой и почти бегом выскочил на улицу.

Квартал кипел весельем. Всегда сдержанных обитателей словно подменили, они вели себя как обычные беззаботные столичные жители: громко смеялись, взрывали хлопушки, ели и выпивали. На уже построенном и разукрашенном помосте актеры разыгрывали вторую сцену классической пьесы «Рождение обезьяньего царя» – я узнал ее по специфическим маскам и сложным костюмам, ненадолго задержавшись в толпе зрителей. Не успел заметить, как рядом со мной оказался Айсин Гёро.

Он, как и остальные, затаив дыхание следил за разворачивающимся действом... по крайней мере, так показалось мне поначалу, но через какое-то время тихо сказал:

– Хорошо играют, чертяки, даже слезы наворачиваются...

– Господин десятник, – решимости в моем голосе было с избытком, – не знаете, что произошло с бакалейной лавкой Шаи?

Он помрачнел:

– Да темные там дела творятся, никто понять ничего не может. Кражи какие-то таинственные... а может, сама хозяйка что-то мутит.

– Как же так? Именно она страдает больше всего...