Обряд на крови

Громкий шелестящий треск кустов заставил Айкина вздрогнуть и обрезать шаг. И рука сама собой инстинктивно кинулась на грудь, судорожно зашарила в поисках ремня от малопульки. Но не было там никакого ремня! Не было с собой никакого оружия! Только и осталось теперь, что окаменеть на месте дурак дураком, провожая переполненным жгучей досадой взглядом мелькающие в отдалении упитанные белоснежные козьи задки. Стоять и глупо облизываться вслед, как старый немощный побитый плешью колонок при виде шустрого бельчонка.

Присутствие в лесу чужаков Айкин еще издалека обнаружил. Сначала дымком от костра на него пахнуло, а чуть позже и тихий разговор расслышал. Пошел осторожно на звук и скоро увидел двух мужиков, сидящих у костра. Подобрался к ним поближе. Притаился за деревом: «На охотников не очень-то похожи? И одежда у них неправильная. И дедка сильно старый какой-то. Лицо чё-то у него белое совсем. Больной, наверно?.. Кто его знает, чё за люди такие?» Долго и пристально, сохраняя полную неподвижность, наблюдал за незнакомцами, не решаясь открыться. Но сильная тяга к человеческому общению после двухнедельных одиночных таежных скитаний все-таки страх пересилила. Пару раз тихонько кашлянул, чтобы заранее предупредить незнакомцев о своем приближении, вылез из-за дерева и несмело шагнул вперед.

Молодой мужик, услышав звук его шагов, встрепенулся, схватился за ружье, окатил совсем недружелюбным колючим взглядом. Таким холодным и пронзающим, что тут же у Айкина по спине мураши поскакали и в мозгах закрутилось: «Однако, злой он какой-то! Может зря я ему показался? Сейчас пальнет, и все!» На ходу инстинктивно пригнулся, втянул голову в плечи, и, запнувшись на попавшей под ногу коряжине, потерял равновесие и свалился в снег. Побарахтавшись, поднялся на коленки и, увидев направленный на него ружейный ствол, так и съежился в этом унизительном положении, не решаясь встать во весь рост, прикрываясь локтем: «Не надо меня стрелять! Не надо! Ты чё, с ума сошел, что ли? Чё я тебе плохого сделал?!» Подождал немного и робко, осторожно выглянул из-под руки.

Незнакомец по-прежнему находился все в той же напряженной враждебной позе, но ствол его оружия уже был слегка опущен к земле. Да и во взгляде его вроде как немножко посветлело, подобрело, что ли. По крайней мере, он уже не прошивал насквозь, не заставлял живот сжиматься и бурчать.

Айкин поднялся на ноги, все еще пошатываясь, как пьяный, после сильного перепуга, старательно пряча глаза, доковылял до костра и вытянул над огнем потрескавшиеся, черные от кедровой смолы ладони, как бы демонстрируя свое полное миролюбие и беспечность. «Чё-то замерз я, однако. Замерз маленько», — произнес с извинительной просящей интонацией, пытаясь таким нехитрым способом расположить к себе хмурых незнакомцев. Но его примитивная хитрость, тем не менее, сработала.

— Ты садись, милок. Садись — погрейся, — вполне приветливо, доброжелательно произнес старик, освобождая Айкину место на краешке придвинутой к костру толстой валежины. — Садись, садись. Не стесняйся.

Айкин не заставил себя долго ждать. Тут же примостился рядышком на бревне, открыто улыбнулся старику, показав свои крупные редкие зубы:

— Тебя, дедка, как звать? Меня Айкин. Аким по-вашему.

— А меня Иван Семеныч. Да можно просто Семеныч. Так привычнее. А его — Андрей… Далеко идешь-то?

— Далеко, однако. К родне в Отрадное, — еще не до конца придя в себя, справившись с волнением, слегка подрагивающим тонким голоском ответил Айкин, но, увидев, что молодой мужик вешает ружье на куст и тоже присаживается поодаль у костерка, уже совсем расслабленно, облегченно добавил: — Еще недельку топать. Мало. Совсем близко.

Старик хохотнул, но тут же охнул и сдвинул брови к переносице, поглаживая поясницу:

— Эдак у тебя ловко получается — то далеко, то близко? Это как посмотреть, что ли? С одного конца или с другого?

— Так, так, — согласно, просветлев лицом, закивал Айкин, принимая шутку. — Когда спешишь — шибко далеко выходит. А когда топаешь потихоньку — совсем близенько, совсем рядом получается… А ты, дедка, захворал, чё ли? Спина у тебя болит, да?

— Да прихватило немного. Ничего, расхожусь, бог даст. Мы уже с Андрюшкой калеными камушками погрели.

— Камешки — хорошо… но плохо, однако. Давай я тебя, дедка, правильно полечу?

— Так у нас же времени нет, а, Андрюш? — вопросительно глядя на молодого, сказал старик. — Скоро ж вечерять начнет, идти же надо?

— Ничего, Иван Семеныч, — откликнулся тот, — пусть полечит, если умеет. У них, говорят, это неплохо получается. Да и куда я с тобой таким пойду?

— Хорошо, хорошо, — радостно подскочил, засуетился Айкин, уловив из разговора мужиков, что никаких возражений от них не последует. — Надо тогда большой-большой костер жечь. Землю сильно греть надо. Потом ямку копать будем. Лечить тебя будем.

Вдвоем с молодым мужиком Андреем нарубили толстого ясеневого сухостоя, сложили его в громадную кучу и подожгли.