Обряд посвящения

Она распахнула дверь, но в спешке не удержала ручку, и край двери ударил ее по лицу. Только схватившись за ушибленное место, она поняла, что плачет — вероятно, с того самого момента, как упал Седенко. Мишель посмотрела на ладонь, нет ли крови, и с некоторым облегчением поняла, что не рассекла лицо, хотя после этого ей немедленно стало стыдно, что она переживает из–за пустяковой раны, когда только что погибли три человека.

Она побежала через кухню к телефону (всё быстрее, чем искать мобильник в объемистой сумочке), но каблук скользнул по мокрому пятну на плитке, и она тяжело упала назад, запоздало браня себя за неуклюжесть. Схватившись за кухонную стойку, чтобы встать, она угодила ладонью на нож, которым резала морковь для салата и который после этого не помыла. Острое лезвие впилось в пальцы, брызнула кровь.

Пробормотав еще одну череду проклятий, Мишель несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, осторожно поднялась на ноги и здоровой рукой аккуратно сняла телефонную трубку. С преувеличенной тщательностью она набрала 911 и, ожидая ответа оператора, обернула раненые пальцы мокрым полотенцем, чтобы унять кровотечение.

Она выглянула в окно, посмотрела в обе стороны, но высокого человека в черном костюме и след простыл.

* * *

Тора не собирался попадаться на глаза хозяйке дома. Когда он не применял активно свои разрушительные силы, то мог исчезать из человеческого восприятия: тень на периферии поля зрения, слишком приглушенный звук. Но эта его способность требовала сознательного усилия, и он не стал заморачиваться. Тем не менее, он удивился, что женщина обратилась к нему, учитывая, что все трое очевидно уже не нуждались в медицинской помощи. Однако он знал, что шок и страх делают людей непоследовательными, что часто было ему на руку.

Притворяясь, что ничего не заметил или не счел нужным вмешиваться, или и то, и другое, он пошел дальше, решив, что немолодая женщина забудет о нем, после череды болезненных происшествий — которые, впрочем, были отнюдь не столь смертельны, как те три, что случились с кровельщиками. Ему была чужда деликатность, и, хотя смерть рабочих была не таким уж широким жестом, она определенно возвещала о его прибытии.

Не пройдя и двух кварталов, Тора увидел, как мужчина, прислонив стремянку к толстой ветви, бензопилой срезает поврежденную развилку ветки, нависшую над гаражом. Провернув окованную сталью рукоять трости в ладони, он улыбнулся, видя, как мужчина тянется вперед, сместив центр тяжести. Еще одна возможность.

Одним успешным движением человек на стремянке срезал поврежденный участок. Когда кусок ветви упал на землю, здоровая ее часть спружинила вверх, лишив стремянку опоры. Стремянка накренилась, мужчина резко опустил руки и пильные зубья, разрезав джинсовую ткань, вонзились в его бедро прежде, чем он успел выпустить пилу.

Взвыв от боли, он свалился с алюминиевой стремянки, разбив нос об одну из ступеней, и перекатился на спину, обеими руками зажимая рану. Хлынувшая из пореза кровь сочилась между пальцами, окрашивая джинсы и газон в алый цвет. Пильная цепь повредила бедренную артерию. Даже если удар головой не помутил бы его сознание, быстрая потеря крови довершила бы дело.

В свои последние секунды сквозь маску крови из разбитого носа умирающий увидел темную фигуру и протянул к ней дрожащую руку, пытаясь что–то сказать, но издавая лишь угасающий шепот. Испустив последний вздох, он уронил руку, и его немигающие глаза застыли.

Постукивая рукоятью трости по ладони, Тора через газон посмотрел на залитую кровью бензопилу, которая уже не работала благодаря механизму тормоза при аварийных ситуациях.

«Иногда, — подумал он, — всё чересчур просто».

Внутри начала вскипать темная энергия, словно пламя, которое он высечет, едва оформятся планы.

Тора направился к центру города.

ГЛАВА 1

Дин Винчестер припарковал их последнюю колымагу — испещренный пятнами ржавчины сине–белый «Плимут Дастер» середины семидесятых, начинавший трястись, едва стрелка спидометра пересекала отметку в сотню километров в час — на подветренной стороне одинокого дома в викторианском стиле в пригороде Нью — Йорка. Они с Сэмом вышли из машины, прикрыли двери и бок о бок направились по пустынной двухполосной сельской дороге к полуразрушенному зданию. Дин бросал тревожные взгляды во все стороны, тщательно вглядывался в вечернее небо над головой. Сэм перевел взгляд с клочка бумаги в своей руке на просторный дом, помедлил около потрепанного зеленого почтового ящика на покосившемся деревянном столбе. На ящике черной краской значился трехзначный номер дома.

— Правильный адрес?

— Хай–хилл–роуд, 636, — Сэм кивнул на бумажку. — Почтальон так написал.

— Выглядит заброшенным, — заметил Дин.

Он преуменьшил, мягко говоря.