Обрученные грозой

Она в бессилии опустилась на стул и заплакала. То, о чем она мечтала и что казалось невероятным и совершенно невозможным, — свершилось. Он предложил ей обвенчаться, их ребенок может родиться в законном браке и обрести не только имя, но и отца. Так почему она отказалась от его предложения? Докки покачала головой и уткнулась лицом в ладони, начиная осознавать, что совершает очередную глупость. Он не сказал, что любит ее? Но то лишь слова, а он делами доказал свою любовь к ней. Ему нужен не только ребенок, но и она сама. Но если он сейчас, обиженный на нее, уедет? Ей стало ужасно страшно. Она подняла голову и прислушалась, но за дверью было тихо. Панически испугавшись, что он оставит ее, она вскочила и бросилась к дверям. В прихожей его тоже не было.

— Семен! Семен! Где он?! — закричала она.

— На улицу пошел, — в прихожую выглянул Афанасьич.

Докки рванула на себя парадную дверь и выскочила во двор.

Палевский стоял у экипажа и что-то говорил кучеру. Он был в одном мундире и без шляпы; его волосы и плечи запорошило все идущим снегом.

— Поль, Павел! — Докки, скользя, неуклюже побежала к нему.

Он быстро повернулся и устремился ей навстречу, подхватил в объятия, крепкие и надежные.

— Зачем вы выскочили на улицу? Не дай бог, простудитесь…

Бережно поддерживая за талию, он повел ее обратно к дому, но Докки уперлась, не желая никуда идти.

— Не уезжайте, прошу вас! — прошептала она, вцепившись в его руку. — Не уезжайте!

— Как я могу уехать от вас? — он ласково дотронулся губами до ее лба.

— Но вы ушли, и я подумала… — Докки оглянулась на кучера, тронувшего лошадей. Они мотали головами, стряхивая сыпавшийся на них снег.

— Мне нужно было отдать некоторые распоряжения кучеру, — ухмыльнулся Палевский. — Скоро он привезет сюда священника, и мы обвенчаемся.

— Священника? — Докки уже не спорила, напротив, с отчаянием в голосе сказала: — Это невозможно! Мы не найдем здесь православного священника, а местные не смогут нас обвенчать…

— Любовь моя, я понял, что смогу удержать вас при себе, лишь связав самыми крепкими узами. Поэтому, отправляясь в Швецию, я прихватил с собой попа, который обвенчает нас — скажете ли вы «да» добровольно, или я буду вынужден сделать это за вас. Но, надеюсь, вы более не захотите со мной спорить.

— Вы взяли с собой священника?! — ахнула Докки.

— Он находится на ближайшем постоялом дворе. Я был намерен на вас жениться в любом случае. То, что вы в тягости, уже не никак не могло повлиять на мое решение.

— Но вы же определенно дали мне понять, — вспыхнула Докки, — что я не должна рассчитывать на брак с вами.

— Неужели я такое говорил? — делано ужаснулся он.

— Когда я отказалась… отказалась вступить с вами в связь и вы сказали…

— Мало ли что я тогда наговорил, — Палевский пожал плечами и потянул ее к дому. — Вы дали мне понять, что я вам не нужен, и я, скорее, смеялся над своими надеждами. Ведь я посчитал, что как раз вы не склонны связывать себя со мной какими-либо обязательствами.

Но она никак не могла поверить…

— А разрешение? Вы не можете жениться без разрешения!

— Я получил его еще в сентябре у государя-императора, — у Палевского всегда на все был ответ.

В сентябре! Докки закусила губу, с трудом сдерживая слезы.

— Только не плачь, — прошептал он, склонившись к ней и все не выпуская ее из своих рук.

— Это от счастья, — сказала она и, всхлипнув, улыбнулась.

— Так ты согласна? Станешь моей женой? Или мне придется силой тащить тебя к алтарю?

Докки посмотрела на него сияющими глазами.

— Мы, — она выразительно дотронулась до своего живота. — Мы согласны.

Она потянулась и взъерошила его мокрые от снега волосы.

Он поцеловал ее и повел в дом, а густые хлопья снега в сером сумеречном свете продолжали сплетаться, кружиться в причудливом волшебном снеговороте…

* * *

Вот и все, последняя страница…За окном темнеет, гаснет свет.Только почему-то мне не спится,

Все гадаю: было или нет.Лента голубая, вихрь сраженья.Счастья, горя, радостей, невзгодСтранное сплетенье и круженье,Страсти и любви водоворот.Нитка тянется, узор сплетаетИз надежд, сомнений и побед.День уходит, тихо уплываетСказка тех давно ушедших лет.[35]