Общага-на-Крови

– Добрая-то я добрая, Игорек, но на все добра не хватит. Сколько его терпеть можно? Раз ему сказали, два, три – ничего не понимает! Ну и пусть катится, такие нам не нужны! Вы за него уже сколько раз заступались? И до сих пор не поняли, какое это говно? Хватит, выгоним, и без права поселения на будущий год. Пусть тогда где хочет, там и живет – на вокзале, на помойке, меня это не касается. И все, больше не уговаривай меня.

Ботова подумала.

– Да, вот еще, – вспомнила она. – Ты, Игорек, сейчас, как встанешь, ничем не занят?

– Учиться буду.

– Ну… Тогда ты приди ко мне, поможешь мне замок на чердак навесить, а то плотника сегодня нет и Ринат на работе. Там только петлю починить надо. Придешь?

– Конечно, обязательно приду. Только зря вы, Ольга Ва…

– Все-все, ничего не слышу! – перебила она. – Я уже ухожу!

Подслушивавшая Леля проворно закрыла дверь. По блоку прошлепали тапки Ботвы.

– Сука, – сказала Нелли.

– Ну как так можно?.. – страдальчески спросила Леля.

Нелли встала, взяла массажную щетку и, глядя в зеркало на стене, начала причесываться. Потом бросила щетку на кровать и выдвинула ногой из-под шкафа босоножки.

– Ладно, – холодно сказала она. – Пойду я на консультацию, а то и вправду опоздаю.

– Разозлилась, – печально пояснила Леля, когда Нелли вышла. – Она думает, что Ботва любит Игоря, и ей неприятно, что Игорь будет с ней общаться.

– Мне кажется, что комендантша и действительно того… – Отличник неуверенно замолчал, ожидающе глядя на Лелю.

– Всем так кажется. – Леля отломила кусочек коржика. – Игорь говорит, что она еще с первого курса его домогается. Вообще говорят, что она тут чуть ли не с половиной парней перетрахалась.

– А Ванька что? – перевел разговор Отличник. – Выгонят его?

– Да вряд ли, конечно. – Леля достала ложку из стакана и начала обводить ею квадраты на клеенке, покрывающей стол. – Игорь за него заступится, да и Ваня ведь дружит с Ринатом, мужем Ботовой, и с Гапоновым… Если кого-то выселяют, то в конечном счете решает студсовет, а не комендантша, а Гапонов – председатель студсовета. Да и кого выселяют на сессии? Все равно все скоро разъедутся на практику.

– Почему же ты такая грустная стала, Леля?

– Просто не люблю всего этого… Ване придется с этими ублюдками связываться – с Гапоновым, с Ринатом, Игорю – с Ботвой, Нелечка будет злиться… Да и вообще… Страшно, когда тебя могут вот так раз – и выбросить на улицу, а жить негде и не на что…

Отличнику стало душно. Он поднялся из-за стола и повернулся к окну. Солнце ослепило его. «Оттолкнуться коленями – и туда… – подумал он. – Чтобы не успеть поверить во все это, чтобы еще счастливым…»

Сзади подошла Леля и погладила его по затылку.

– Отличничек, – прошептала она. – Ну что ты? Все будет хорошо. Ведь нас не разлучит какая-то Ботва…

Она усадила Отличника на койку, сама села рядом и надолго замолчала.

– О чем ты думаешь? – наконец спросил Отличник.

– Я хочу понять, почему Ванька пьянствует, – медленно сказала Леля. – Мне кажется, это ему и удовольствия-то большого не доставляет… Меня пугает, что он, когда пьяный, всех будить бросается, кричит, в двери ломится, даже к чужим.

– Он нас с Игорем всегда поднимает, когда пьяный приходит, – подтвердил Отличник. – Просит, чтобы мы дежурили, потому что боится во сне проблеваться и задохнуться.

– Сколько я с ним ни пила, его никогда не тошнило, – заметила Леля. – И мне страшно, Отличничек, когда он пьяный… Он сам не знает, куда злость свою девать, и бегает, всех будит, буянит или еще дальше напивается. И страшно, и жалко его, ты не представляешь, как жалко. – Леля глядела в глаза Отличнику. – Ведь он совсем не злой, просто ни капельки. Он мягкий, добрый, веселый, умный. Умные ведь не бывают злыми – только жестокими.

– Почему же тогда он злой?

– Мне кажется, что это не злость, а отчаяние. Он от отчаяния кажется злым. И гудит от отчаяния.

– А откуда у него это отчаяние? Леля пожала плечами.

– Мне кажется, что ему просто страшно быть наедине с собой. Мучает его что-то… – Она отвела взгляд от Отличника. – Он вечно выделывается и выдает себя за другого. Раньше он в приличной компании пил – с нами, с Игорем, со Стрельченками, с Мишей Беловым, с Бумагиным, и все было нормально. А с третьего курса начал бухать с какими-то идиотами типа Гапонова, Рината или Геперозова – вот тогда и пошел буянить. А почему? Что случилось?

– И ты считаешь, что это оттого, что он себя боится?

– Что-то и страшное, и жалкое у него на душе, и он боится думать об этом, изгоняет все мысли. Но что с ним может быть? Это, понимаешь, не чего-то там плохое, ужасное, вроде как он зарезал кого, а, наоборот, что-то хорошее, чистое, что у него отняли…

– Я знаю, что ты думаешь, – сказал Отличник. – Ты думаешь, что все Ванькины вывихи из-за того, что он в кого-то неудачно влюбился и любит до сих пор.

– А разве не похоже? – тихо спросила Леля. – Ведь я ему нужна, только чтобы потрахаться со мной…

– Нельзя так говорить, Лелечка. И думать так нельзя, – твердо возразил Отличник. – Он любит тебя, но почему-то боится своей любви. Он не тебя мучает, а себя.