Общаться с подростком. Как?

Как правило, родители узнают о нестандартных пристрастиях ребенка не по своей воле. Они как бы предполагали, догадывались, но мозг поступал как страус – то есть «не замечал» ничего необычного.

А потом нашлись добрые люди и намекнули. Или просто подошли на улице и невзначай поинтересовались вашим родительским мнением насчет вашего больного на всю голову извращенца. Типа – как это, жить под одной крышей с педиком? Часто мужиков домой водит? Диван небось скрипит! И непременно зададут вопросик – а он, типа, в роли мужика или, типа, – девочка?

Не хотелось бы пугать – но пишем то, про что достоверно знаем. Как бы чудовищно все ни звучало.

Всех убью – один останусь

Итак, ваш ребенок сильно изменился.

Ну не бывает так! Что-то предшествовало преображению. А вы, мадам, чем в это время занимались? Собой? Работой? Мужем? Покупкой машины или дачи? И так далее по списку…

Самое страшное, вы не имеете ни малейшего представления, что же теперь с этим чудом делать. И сильно опасаетесь комментариев друзей и соседей. Это как кожная болезнь на лице – всем сразу видно. И все сторонятся, вдруг заразно! Хотя знают, что почти все кожные болезни не заразные. Возникает еще одно опасение. Вам кажется невозможным полюбить такое чучело. Потом вы судорожно начинаете вспоминать, любили ли вы это существо вообще. Вроде как да. Было дело. Лет пятнадцать назад.

Вы ему: «И как мне теперь жить?»

А он посылает родную маму к такой-то матери? Нет. Он слегка приподнимает бровь и снисходительно улыбается.

Это мягкий вариант диалога. Обычно в дело сразу идут тупые предметы обихода. Или мокрое полотенце.

Отцу сложно адекватно оценить обстановку. Он смотрит. Не верит своим глазам. Снова смотрит, а дальше у кого как.

Возможен диалог.

– И это продолжатель моего рода?

– Увы, папа. Я – гей.

– Что? – скрежет зубов, хлопанье дверями, мамина истерика, отец выпивает полбутылки коньяка и начинает надеяться, что мальчик пошутил, чтоб позлить родителей.

Мама вспоминает кое-какие подробности и всерьез полагает, что внуков ей не видать как своих ушей. У нее поднимается давление, прихватывает сердце. Или она просто горько ревет в ванной. Ей никак не вообразить, как она теперь прикоснется к ребенку. Словно он облеплен ядовитой грязью. Как водится, в воображении возникают весьма натуралистические картинки на тему гомосексуализма. И она начинает выть в голос.

Через день она рассуждает следующим образом:

– Он мог сказать, что убил человека. Или что он педофил. Или что он смертельно болен. Или наркотиками торгует.

Ей не становится легче. Но боль немного притупляется. Остается выждать немного времени и научиться нормально общаться с ребенком. Преодолевая глубоко спрятанную брезгливость.

Папа допивает коньяк и решает поговорить с женой об усыновлении девочки. Потом внимательно смотрит на пустую бутылку, после чего вспоминает, что теперь девочки тоже с изрядным приветом случаются. И вот что странно – в этот момент жить ему не хочется. Вспоминается фраза «всех убью – один останусь». Хочется уйти из дома, в котором поселилось чудовище. Тогда он хватает в руки калькулятор и начинает вычислять, могут ли они себе позволить снимать жилье и отселить монстра с глаз долой. Жизнь обретает новый смысл.

Вот и поговорили.

А жЫзнь продолжаетца

Совет: по мнению моих знакомых, самое сложное – пережить первый момент. Когда родители узнают о проблеме. Первый откровенный разговор на эту тему надо просто пережить. Как болезнь. А потом все как-то само собой утрясается. В том смысле, что через пару месяцев при нормальном общении родители перестают остро реагировать и привыкают к мысли о необычности своего ребенка.

Большинство так никогда и не смирятся. И, быть может, даже успеют родить себе еще одно чадо. Или как-то иначе утешатся.