Обсидиановый нож. Романы, повесть, рассказы

— Может быть принять за основу? — спросила Елена Демидова — докладчик.

Председательница разрешила:

— Валяйте.

— Итак, опыты: в сторону диска посылается ультразвуковой сигнал, и колонна меняет направление или рассыпается…

— Что вы там бормочете, кандидат Демидов? — спросила Аленка. Голос Андрея тонко–тонко запищал в глубине леса. — Вот еще тоже феномен — как его понимать?

Она перелистала страницы, быстренько записала число, время и, записывая слова, повернула голову в сторону муравейника. Голос смолк. Она прочла запись: «Черт. Надо было взять контейнер».

Аленка кинулась в палатку, — хлипкое сооружение ходило ходуном. Натягивая комбинезон, она оступилась в дыру настила, упала и больно ушибла спину.

— Ах, сволочи, — с восхищением сказал Андрей, и вдруг выругался. Она никогда на слышала от Андрея ничего подобного и, шипя от боли, бросилась вытаскивать из–под мешков карабин, и уже повесив его на шею, сообразила, что делает глупость. Андрей что–то бормотал в страшной дали. Комбинезон был уже мокрый изнутри, ковбойка прилипла к животу и сбилась складками. Не оглядываясь, Аленка спрыгнула в воду, подтянула к себе лодку и забралась в нее. Вода как будто еще поднялась с рассвета, но все равно — Аленка никак не могла дотянуться до ящика с аэрозолью.

— Ученый идиот, — сказала Аленка, подпрыгнула, ухватилась за настил, и рывком подтянулась к ящику. Скользя ногами по свае, она достала один контейнер, другой, сбросила их в лодку, снова спрыгнула в воду, и снова залезла через борт. Пирога зачерпнула бортом.

На все это ушло не меньше пятнадцати минут вместе с переправой. Она топала по муравьиной дороге, ничего не слыша за своим дыханием.

Андрей внезапно выскочил из леса. Он бежал грузной рысью, нелепо обмахиваясь веткой. Крылатые вились над ним столбом, а диск плыл в своей обычной позиции — метрах в десяти сбоку.

Она бежала навстречу, нащупывая кнопку контейнера. Когда Андрей остановился и поднес руку к лицу, Аленка подняла контейнер, но расстояние было слишком велико. Она через силу пробежала еще несколько шагов, и выронила контейнер.

Крылатые улетели. Только диск жужжал над тропой. Улетели… Она села на тропу, сжимая в руках контейнер. Она плохо видела, глаза съело потом, и все в мире было потное и бессильное.

Андрей нагнулся и поднял ее за локти.

— Пойдем, — у него был чавкающий, перекошенный голос. — Пойдем. Они прогрызли костюм, сволочи летучие.

II

Удары пистолета и гром кордитных зарядов отразились от воды, а потом заглохли и рассеялись в горячем тумане. В дом вождя влетел неясный рокочущий звук, но Тот Чье Имя Нельзя Произносить и Многоязыкий услышали все это, и еще многое — щелчки пуль по костяной спине, эхо от дальнего края поляны и тишину, сменившую крики птиц.

Тот Чье Имя Нельзя Произносить смотрел поверх согнутой спины Многоязыкого.

Под резной перекладиной у входа сидел на корточках старшина Бегущих, прислонившись спиной к автоматическому карабину. Бегущие сидели в тени по всей площадке перед домом и ждали.

Потом вождь посмотрел на Многоязыкого, на его тощие плечи, седые длинные волосы и кожаные ботинки на пуговицах. Многоязыкий надевал их в торжественных случаях. Он всегда приходил в дом вождя обутым. Тот Чье Имя Нельзя Произносить погладил рукоятку метательного ножа. Многоязыкого приходилось терпеть, хотя он был плохим советником и называл вождя запретным именем «Дождь в Лицо», когда поблизости не было других людей. Он умел торговать с белыми.

Вождь махнул рукой. Старшина Бегущих вскочил. Топот сотни босых ног прокатился по деревне и стих у воды.

Многоязыкий разогнул спину.

— Вода поднимается.

Тот Чье Имя Нельзя Произносить молчал.

— Вонючие собаки рубят лес. Хотят, чтобы вода поднялась и Огненные утонули в воде. Вонючие собаки, — повторил Многоязыкий, сплюнул жвачку и аккуратно растер ее ботинком.

Вождь молча смотрел поверх его головы.

— Твои воины ждут, — сказал Многоязыкий. — Прикажи. Мы убьем белых в доме на высоких столбах и взорвем запруду.

Он взглянул на советника; Многоязыкий опустил голову. Вождь думал. Он стар, а его советники глупы. Когда орел попадает в силок, он не ждет помощи и совета. Сейчас надо думать. В одном Многоязыкий прав. От белых всегда воняет. Они рубят лес в верховьях, а здесь бревна скучиваются в запруду. У его порога, в его деревне. Здесь родился Дождь в Лицо, отсюда его увез мусульманин–работорговец и продал на гасиенду. Он не хотел работать и его били плетьми.

— Еще двадцать, — сказал гасиендадо. Мальчишка молчал, прижавшись к деревянной кобыле.

— Он сдохнет, — сказал управляющий. — Он еще мальчишка. Он не выдержит. «Еще двадцать» — повторил гасиендадо.