Обсидиановый нож. Романы, повесть, рассказы

Они включили браслеты и примолкли. «Скиталец» выскочил на большую дорогу — в синие сумерки и синие звезды сигнальных фонарей на встречных машинах. Постепенно разгорались световые панели на обочинах, приближалась ночь. Только город еще ловил последние лучи Большого Солнца. На позднем закате они делались фиолетовыми, и Монтировочная стояла над горизонтом, как огромная перевернутая кисть лилового винограда. Или гроздь воздушных шаров — на двести тысяч штук. Каждый шарик был домом–квартирой. Даже с ближнего подъезда город представлялся игрушкой, прихотью веселого архитектора, детской забавой. В этом городе жили строители больших кораблей. Металлурги, инженеры–физики, химики и монтажники. Специалисты по ядерным двигателям, по антигравитации, сварке металлов и пластмасс, кибернетике, сжижению газов. Центральный ствол города был Монтировочной — эллингом, в котором монтировались транспортные корабли. Сейчас в Монтировочной висел полуторакилометровый корабль. Самый большой корабль для перевозки Мыслящих, заложенный от начала Пути.

Дома

Они отпустили «Скитальца» в гараж. Неск Любимец Пути привычно приценился к комбинезону Глора и повис, спрятав хоботок между свободными лапками. Втроем — два балога и зверек — они прошли сквозь разноцветную толпу в широчайшие ворота сектора «Юг», пересекли площадь вестибюля нулевого яруса, ухватились за движущиеся поручни — у внутренней стены вестибюля все становилось невесомым — и вплыли в кабину гравитационного лифта, под мигающую надпись: «19–27». Город по высоте делился на восемьдесят один ярус. Ник и Глор жили на двадцать третьем. Надпись погасла — кабина тронулась. Господа монтажники покачивались у стен, как синие плоды, развешанные для просушки. Синие комбинезоны, серебряные застежки — монтажники высшей касты. Никаких других цветов, только синий и серебряный. Это не было случайностью. Специалисты высшего класса живут только в ярусах девятнадцать — двадцать семь и более нигде. Южный сектор этих ярусов занимают монтажники. Просто и четко, господа, каждый сверчок знай свой шесток… На двадцать третьем Ник и Глор выплыли из кабины, опять ухватились за движущиеся поручни и повлеклись из поля к внешней стене вестибюля. Они плыли в привычном монотонном гуле. Свист лифтов, мягкие удары подошв, сдержанные голоса, звяканье торговых автоматов. Выбравшись из поля невесомости, Ник и Глор тоже хлопнули башмаками об пол. Шлеп–шлеп–шлеп… Приближается вечерняя поверка, торопитесь, господа! Над синими комбинезонами мигала синяя надпись: «Юг–23, Юг–23, Юг–23…» Ник и Глор пробрались к своему коридору. Надпись «Коридор 7» бежала по окружности входа, и в ней, как ступица, сияла каска офицера Охраны. Старый знакомый — плоская жирная физиономия, каска надвинута на хитрые глазки, поперек груди — распылитель. Когда госпожа Ник проходила мимо, он в знак восхищения похлопал себя по затылку, так что каска совсем прикрыла ему глаза. Любимца Пути он пощекотал под лапкой. Глор услужливо подставил зверька, а сам рассмотрел распылитель. Настоящему Глору это нипочем не пришло бы в голову, ибо дело монтажника — собирать корабли, а дело охранника — беречь эти корабли от возможных злоумышленников, врагов Пути.

— Жирная бестия, жирненькая! — гудел офицер. — Вот бы из тебя жаркое… Ц–ц–ц, малютка!

— Ласку он любит, — пробормотал Глор, рассматривая оружие. Запомним на всякий случай… Ход спускового рычага — пальцев шесть. — Выстрел производится в самом конце хода, после наводки на дистанцию. Не меньше полусекунды от нажатия до выстрела.

Охранник поправил каску и отсалютовал — проходите. Движущийся пол повез монтажников в шаровой вестибюль номер 23–ЮГ–7–17, ко входу в их собственный дом. Они там жили, как две косточки в виноградине.

— Уф! — фыркнул Глор, бросаясь на пол в гостиной. — Уф! Ну и денек!

Ник молча улеглась поодаль. У них едва хватило сил снять перчатки. Через одну восемнадцатую суток — здешний час — начиналась смена в Монтировочной. Надо было отдохнуть хоть немного. Любимец Пути ползал по их неподвижным телам и хныкал. Намекал, что пора ужинать. А они лежали молча, не шевелясь. Странные сдвоенные мысли бродили в их головах. «Как же там мать?» — думал Севка, и в Глоре эта мысль вызвала неожиданную тоску.