Обучение и воспитание в школе

По тогдашним правилам ученики обязаны были по воскресеньям посещать уроки закона божия. Из моей группы никто не ходил. Пол устраивал скандалы. И вот однажды я убеждала — чтобы не закрыли группу — устроить очередь: в порядке повинности ходить по два человека по очереди. Кстати, надо было знать аргументацию попа, чтобы знать, как ей противостоять. Я помню, как один из учеников, улыбаясь, говорил: «Невтерпеж ведь. Спорить нельзя, а он что песет! С Дарвином спорит! Брось, говорит, курицу в воду, разве у нее вырастут перепонки?»

Дарвин был в большом почете у наших учеников, в особенности после. того, как у нас преподавал «жизнь человеческого тела» Борис Александрович Витмер (сейчас он работает в Госплане), блестящий естественник; он умел в такой попятной форме излагать основы биологии, происхождение человека, что глубоко взволновал всю школу. Только и разговоров стало среди учеников, что о биологии. На учительниц посыпались десятки вопросов, на которые они не умели часто ответить, и они отсылали учеников к Борису Александровичу. Сидит ученик в группе малограмотных и вдруг кладет перо и восклицает: «Подумайте только, я состою из клеточек!» Б. А. Витмера не утвердили в качестве преподавателя, как человека неблагонадежного, и ему пришлось прекратить чтение лекций.

Опыт ведения антирелигиозной пропаганды за Невской заставой дал очень многое. Он вскрыл, как глубоки корни религии, как коренятся они в быте, как питает их нищета, темнота, то, что религия худо ли, хорошо ли удовлетворяла в свое время известные общественные потребности, удовлетворяла потребность в художественных переживаниях. С интеллигентским радикализмом соваться к рабочему было нельзя. Только тогда, когда рабочий чувствовал, что в нем видят не объект агитации, а товарища, когда он видел, что вникают в его аргументацию, слушают, что он говорит, он поддавался убеждению. Когда перед ним удавалось вскрыть классовую сущность религии, тогда он начинал смотреть на нее другими глазами.

Помню еще, как вела антирелигиозную пропаганду среди крестьян Лидия Михайловна Книпович. Жили мы с ней летом в деревне. Покупает она масло у крестьянина и заводит с ним разговор о праздниках, о святых. Потом, смеясь, мне рассказывает: «Очень хорошо он мне объяснял, зачем каждую пятницу Параскеву-пятницу чтут: «По пятницам бабы не прядут. Не будь пресвятой Параскевы-мученицы — замаялись бы наши бабы вконец, а тут им передышка. Или взять хоть страдную пору. Разве так-то оторвешь нашего брата от полосы? Из последних сил работаем. Помор бы наш брат на полосе-то. А тут тебе воскресенье на помощь, а в самую трудную пору — угодник святой». В этом разговоре Лидия Михайловна путем ряда вопросов помогла крестьянину самому вскрыть экономическую подоплеку церковных праздников. Церковные праздники являлись, употребляя современную терминологию, бытовым «наркоматом труда». Безмерен был труд крестьянина — церковь шла ему как бы на помощь.

Религия много столетий тому назад переплелась с научными знаниями. Если мы возьмем библию и внимательно вчитаемся в нее, то увидим, что это своеобразная энциклопедия — тут указания и по линии Наркомюста, и по линии Наркомсобеса, и по линии Наркомздрава, и по линии Наркомтруда, и по линии Соцвоса. Это суррогат практического применения науки к жизни, и, пока широкие массы остаются необслуженными прикладными отраслями знания, трудно бороться с религией. Город культурнее, чем деревня, городские массы теперь лучше обслуживаются, чем деревня, и потому безбожие куда сильнее среди рабочих, чем среди крестьян. Впрочем, есть еще и другая причина этого. Рабочие крепко объединяются профсоюзными и партийными организациями. Рабочий чувствует себя членом коллектива, он не одинок, ему бога не нужно. Другое — крестьянин с его мелкособственнической психологией, с его рассуждениями, что «каждый за себя, а бог за всех». Эта мелкособственническая психология порождает известную обособленность, чувство одиночества. Последнее создает потребность в религии, в вере в бога. Лишь постепенно влияние всего советского уклада, втягивание через Советы крестьянских масс в общую организацию перерабатывает старую психологию. Но крепко держится еще старое, сильны еще старые традиции, изживаются они куда медленнее, чем хотелось бы.

Разнообразие условий, в которых живут трудящиеся, при упразднении господствующего положения православной церкви, создает разнообразие в оттенках религиозных верований, ведет к росту разнообразных сект. Они растут за счет старой религии. Они вредны тем, что делают религию более гибкой, более приспособленной ко всему разнообразию трудовых и бытовых условий. Гибкость религии делает ее более живучей, более заражающей, и поэтому более вредной, более тормозящей строительство новой жизни.