Обучение у воды

— Ты был рожден с душой воина, — сказал Ли. — Твоя удача в том, что тебе удалось не только сохранить, но и укрепить свою душу. Детская интуиция с годами притупилась, но зато она нашла опору в сознательном использовании твоих возможностей. Вспоминая детское спонтанное интуитивное проявление волевых эманации с сопровождающими их мыслеобразами, ты приблизишься к осознанию своей внутренней силы и научишься взаимодействовать с ней. В нужные моменты ты сумеешь отказаться от управления сознания и полагаться только на интуитивное начало.

К теме волевых эманаций Учитель возвращался еще много раз, используя для их пробуждения самые разные упражнения, в том числе с использованием криков, боли, внутренних переживаний и всевозможных эмоциональных привязок.

Одним из излюбленных способов создания эманаций для Учителя оказалось чтение стихов. Однажды он заставил меня прочитать несколько моих любимых стихотворений, давая им яркую эмоциональную окраску, так, чтобы каждое слово и каждая фраза отражали характерную именно для них смысловую нагрузку.

— Ты должен читать так, чтобы человек, не знающий русского языка, почувствовал, о чем идет речь, — объяснил Учитель. — Настоящий актер не только умеет читать красиво и с выражением, но ему удается создать соответствующие мыслеобразы произносимого текста. Великие актеры способны передать эти мыслеобразы залу, так, что каждый зритель помимо своей воли начинает ощущать то же самое, что и актер, захваченный порожденными им мыслеобразами.

Одним из моих любимых стихотворений для создания волевых эманаций было стихотворение «Ермак» неизвестного мне автора. Оно представляло весьма торжественную версию похорон Ермака в сочетании с историей терзаний его так и не нашедшей успокоения души. В своих мыслеобразах я старался передать мрачную атмосферу утеса, где находилась могила героя, и яростную тоску его загробного голоса.

Другим стихотворением, чтение которого пробуждало у меня еще более мощные волевые эманации, было стихотворение Гумилева «Камень», мистический настрой которого увлекал меня романтикой ужаса и бессилия человеческого существа перед лицом неведомых, безжалостных и губительных сверхъестественных сил.

Гляди, как злобно смотрит камень.В нем щели странно глубоки.Сквозь них мерцает хищный пламень.

Не думай, то не светляки.Давно угрюмые друиды,Сибиллы древних королей,Отмстить какие-то обидыЕго призвали из морей.Он вышел черный, вышел страшный,И вот лежит на берегу,А по ночам ломает башниИ мстит случайному врагу.Летит пустынными полями,

За куст приляжет, подождет,Сверкнет огнистыми щелямиИ снова ринется вперед.Не каждому дано увидетьЕго ночной и тайный путь,Но берегись его обидеть,Случайно как-нибудь толкнуть.Он скроет жгучую обиду,Глухое бешенство угроз,

Он промолчит и будет с видуНедвижим, как простой утес.Но где бы ты ни скрылся, спящий,Тебе его не обмануть.Тебя отыщет он, летящий,И дико ринется на грудь.И ты застонешь в изумленье,Завидя блеск его огней,Заслышав шум его паденьяИ жалкий треск своих костей.

Твоею кровью пьяный, сытый,Лишь утром он покинет дом,И будет страшен труп забытый,Как пес, раздавленный быком.Через поля, леса и нивыВернется к берегу он вновь,Чтоб смыли дружные приливыС него запекшуюся кровь.

Я читал стихотворение, представляя себя то камнем, то человеком, которого этот камень убивает, то сторонним наблюдателем.