Обычай умирать

Савченко наконец понял, о чем говорит генерал, и даже привстал от волнения. Этот эксперт не был сумасшедшим, значит, он действительно на что-то рассчитывал.

— Вы уже передали этот материал израильтянам? — спросил он упавшим голосом. — Он уже у них?

— Вы правда считаете, что я способен на такую подлость? — возмутился Дронго. — Для чего? У меня нет никаких счетов с вашей спецслужбой, даже несмотря на угрозы, которые прозвучали несколько минут назад в мой адрес. Я ведь понимаю ваши мотивы. Мне они не очень нравятся, но я их понимаю. Надеюсь, это выглядит не очень патетически, если я вспомню, что мы все жили в одной стране. И я люблю вашу страну. Не всегда соглашаясь с вашей политикой, я очень ценю вашу литературу, культуру, музыку. Неужели вы действительно полагаете, что я могу пойти на разглашение этой информации? Даже если мне заплатят три миллиона Блехерман? Я прекрасно осознавал, когда просил об этой встрече, что после нашего разговора могу выпасть из окна или поскользнуться на лестнице. Именно поэтому я принял меры. Конверт с моим признанием уже находится за рубежом. Если в ближайшие несколько месяцев со мной или с Эдгаром Вейдеманисом что-либо случится, этот конверт будет вскрыт и копии пойдут во все центральные европейские газеты.

— Вы нас шантажируете? — гневно спросил Богдановский.

— Конечно нет. Это моя обычная страховка. Иначе у кого-то из вас может возникнуть желание решить все вопросы одним разом, когда мы с моим напарником окажемся в одной машине. Или в одной квартире. Или вообще рядом друг с другом. Повторяю: я понимаю мотивы ваших поступков. Я их не одобряю, но я не ваш противник и никогда не буду разглашать подобную информацию. И не забывайте, что мой напарник — ваш бывший коллега. Профессиональная честь не позволит и ему обнародовать такую информацию.

Богдановский задумался. Савченко шумно выдохнул воздух. Это был самый лучший вариант из всех возможных. Дронго и его напарник будут молчать, а сотрудники его управления ничего не предпримут против этой пары.

— И еще один нюанс, — безжалостно добавил Дронго, решивший расставить все точки над «i». — Если бы с нами что-то случилось, израильтяне могли бы просчитать все варианты и понять вашу игру с двойным агентом. Полагаю, что вас такой вариант тоже не устраивает.

Алексей Федорович начал кашлять, задыхаясь от гнева. Савченко поднялся и, достав бутылку минеральной воды, наполнил стакан своему патрону. Богдановский залпом выпил воду, затем убежденно произнес:

— Вы авантюрист, просто искатель приключений. Вместо того чтобы устроиться на солидную работу, вы позволяете себе такие безответственные поиски…

— Да, — согласился Дронго, — очевидно, вы правы. Солидная работа не для меня. Надеюсь, что вы разрешите мне все-таки отсюда выйти живым.

— Подождите! — остановил его генерал. — Что вы скажете Блехерману? Он ведь предложил вам такой гонорар.

— Во-первых, откажусь от гонорара. Потом расскажу, что он поступил не совсем красиво, когда приехал сюда, уже прекрасно сознавая, что за ним и Штаркманом будут следить. То есть он сознательно подставлял меня и Эдгара, чтобы выяснить, как именно вы себя поведете. Вероятно, это была игра и с его стороны. Возможно, они владеют информацией о вашем двойном агенте и хотели проверить ее, задействовав нас обоих. Если эта информация верна, то вы не должны разрешить нам проводить расследование. Более того, почти наверняка вы обязаны пойти на нашу ликвидацию, чем подтвердите подозрения Меира Блехермана. Именно поэтому Штаркман сидел в Москве, звонил по обычному телефону и так нагло подставлялся. Им была важна ваша реакция. Поэтому можете считать, что мы с Эдгаром отчасти работали и на вас, не позволяя израильтянам подтверждать свою версию. Вот, собственно, и все.

— Получается, что мы еще и благодарить вас должны, — криво усмехнулся генерал.

— Обойдемся, — строго отчеканил Дронго. — Я только хотел объяснить вам, с какими проблемами вы могли столкнуться в случае нашей ликвидации. Это было бы непростительной ошибкой, господин генерал.

— Не нужно говорить мне об ошибках, — прервал его хозяин кабинета. — Я действовал во имя своей страны, а вы — во имя денег. Большой суммы денег. У нас разные идеалы, господин эксперт.