Обычная история (СИ)

Откладываю телефон. Кожа горит и чешется, будто под ней скачут блохи. Раздирая ногтями предплечья и бедра, выхожу на балкон. Неуклюже перемахнув через невысокий заборчик, бреду куда-то, не разбирая дороги и ничего перед собой не видя. Подошвы горят. Но скоро боль отступает. С удивлением смотрю на воду, поглотившую мои стопы по щиколотки, делаю еще один шаг, и еще… Черная озерная вода остужает. Залечивает ожоги. Я захожу глубже. Так хорошо! По пояс еще лучше, по грудь, по шею… Намокшие пряди волос колышутся на волнах, как щупальца диковинного животного. Бр-р-р… Я делаю еще один шаг, и вода заливается в рот и нос.

– Катя!

Вода повсюду… А потом рывок. И я снова на поверхности.

– Безмозглая дура! Идиотка… Из-за мужика?! Из-за гребаного мужика?!

– Что? – шепчу непослушными онемевшими губами.

– Покончить с собой из-за… этого?!

Таир так меня трясет, что даже зубы клацают.

– Я просто искупаться хотела.

– Искупаться?! Ну да, – издевательски бросает Таир. – Идти сможешь? Где твоя обувь?

Пожимаю плечами:

– Кажется, я пришла босиком.

– Кажется ей! – рявкает Валеев, вновь подхватывая меня на руки. С нас обоих течет ручьями. В его объятьях я как на волнах. Он размашисто шагает, я качаюсь вверх-вниз. Только вместо плеска воды слышу его надсадное дыхание. Поверить в то, что Таир запыхался под тяжестью моего веса, почти невозможно. Значит, он просто в ярости.

Тело немного знобит. Оборачиваю руки вокруг его шеи, прижимаясь плотнее. Надеюсь, нас никто не увидит. Мне так не хочется… ну, не знаю. Наверное, не хочется его подвести. Этот человек сделал для меня столько хорошего, что это будет совсем уж свинством.

– Я могу сама идти, – вяло отбиваюсь.

– Сиди уже!

– Не надо на меня орать.

– Правильно. Тебя уже пороть надо! Дура!

Ставит-таки на пол. И обхватив за плечи, опять трясет, будто надеется этим нехитрым способом вставить на место мои мозги.

– Таир…

– Вот что мне с тобой делать?!

– Поцелуй. Просто поцелуй. И все…

Глава 21

Таир

– Не заслужила. – Стискиваю зубы. В темноте глаза Кати поблескивают. Неужели плачет?

Прохожусь пятерней по ее мокрым спутанным волосам, утешая. Сердце колотится как ненормальное. Сначала я просто боялся, как бы она чего с собой не сделала, потом злился дико, потом… Что потом – не знаю. Жалко ее очень.

– Всегда думал, что любовь дается по факту, – безжизненно замечает Катя.

– Родительская – несомненно. Но ведь ты о другом? – помогаю ей перебраться через заборчик. Взгляд задерживается на Катиной заднице, которая, кажется, стала еще меньше за прошедшее время.

– Считаешь, что любовь мужчины еще нужно заслужить?

– Как и женщины, – пожимаю плечами. – На одних гормонах далеко не уедешь.

– Ну почему же?

– Потому что рано или поздно они улягутся. И на чем прикажешь тогда держаться?

– Можно не держаться в принципе.

– И каждый раз менять партнера? Да брось. Оно того не стоит. И хорош мне заговаривать зубы. Раздевайся.

– Все-таки поцелуешь? – стучит зубами.

– Одежду снимай, говорю! – рычу на дурочку, помогая ей избавиться от заношенной мокрой футболки. В спальне Кати прохладно. Ее красивые соски сморщиваются, по коже бегут мурашки… И я невольно залипаю, хотя обещал себе перестать. Вот как поймал себя на том, что мой интерес к этой женщине становится совсем уж нездоровым, так сразу и слился. Потому что зачем эти сложности? Ей. Мне. Ляське. Зачем глупые мысли о том, как могло бы быть, если, один хрен, ничего не будет? Только душу рвать. А ведь после того, как мы переспали, я и так еле-еле взял себя в руки. Все еще, и еще хотелось… Так хотелось, что приходилось раз за разом напоминать себе о том, что у меня семья и обязательства, и одно дело – потрахаться, с позволения супруги сняв сексуальное напряжение с первой встречной, и совсем другое – эмоционально вовлечься в женщину. Женщину, которой я все больше восхищался. Несмотря на хаос, который она внесла в мою жизнь, и ее проблемы с башкой.

Раздевшись, Катя ныряет под одеяло и укрывается едва ли не с головой.

– Что теперь со мной будет?

– А тебе действительно интересно? – замираю, наклонившись, чтобы собрать с пола ее разбросанную одежду.

– Да нет, – шепчет она.

– Я так и думал. Поэтому, Кать, без обид. От работы я тебя отстраняю. Мише сам завтра скажу…

Катя напрягается. Вижу это по ее острее обозначившимся лопаткам.

– Ясно.

– Ничего тебе не ясно! Пойдешь в терапию. Поработаешь над своими проблемами с психологом. Покажешься психиатру. У тебя налицо все признаки депрессии. Жаль, что из-за твоей лжи и притворства мы не распознали ее на начальном этапе, но уверен, что тебя и сейчас не поздно из нее вытащить.

Мою пламенную речь прерывает тихий, задушенный всхлип.

– Нет, Таир. Не думаю, что из этого что-то выйдет.

– Послушай, Кать…

– Это ты послушай. – Она оборачивается, опираясь на предплечье. – Не могу я. Ну не могу, слышишь? Ненавижу себя за эту слабость, но ничего не могу с ней сделать. У них ребенок будет, понимаешь?! Ты понимаешь? Я… там гнила за него, а он… И Сашка…

Бля-я-я… Ну что ж ты за гондон-то такой, а, Реутов?

– А что она? – сиплю, комкая в руках мокрые тряпки.