Обычное зло

Макс нырнул в сторону, не глядя нажал на спусковой крючок. Бог весть, куда стрелял, просто инстинкт. Очередь прошуршала по кустам, если кого и напугав, то только тех самых мышей. Которых не видно.

Беспилотник сунулся было за дорогу, но вернулся, сделав петлю. Макс уронил автомат, дернулся в сторону, потом назад. Это все уже не ползком, на четвереньках, вдруг вспомнив все навыки предков-обезьянок. Пули прошли мимо.

Не попал? Или играется – деваться-то добыче некуда.

Доложить надо. Прорвались, вороги. Но рука не поднималась с рацией возиться, некогда. Потом. Если будет это потом. Стрельбу услышат, сами… А, черт, далековато сидят. Не услышат.

Надо.

Надо.

Потом.

Или – сейчас?

А Славке конец. Глаза стеклянные, из дырок кровь толчками плещет. Макс зачем-то схватил его автомат, кувыркнулся назад и понял, что перед ним труба водослива – бетонный дульный срез для пуль-гигантов, откуда воняло чем-то тухлым. Плевать!

Теперь оператор не игрался, но и попасть уже не успел: долбанул по краю трубы, во все стороны камни полетели, земля осыпалась, а поздно – Макс уже под дорогой. В середине трубы, судя по всему. Во весь рост не встанешь, но и так, ползком, нормально.

Только вот – ракеты. Две. На подвесе. Потратит на испуганного человечка под землей или найдет другое применение?

Ярко-белое с какой-то ядовитой желтизной в центре пламя вдруг ударило со всех сторон, Макса подбросило, разорвало на части, нечто беззвучно выжгло все вокруг. Воздух, бетон, сырую полосу земли с плесенью под брюхом. Грохота взрыва он не слышал: тело летело вперед как из пушки, в нарастающий светлый круг в конце трубы.

– А-а-а! – заорал боец, не слыша самого себя. И все на время закончилось. Или само время остановилось, удивленно шевеля усами часов, словно спрашивая: что это было?

– Ты кто есть-то? – проворчал голос над головой. Макс приоткрыл левый глаз, снова зажмурился от яркого света. Потом открыл оба. Залитые соленым потом веки пощипывало, в голове была каша из Славкиного мертвого лица, белого пламени взрыва, стрекотания и – почему-то – тихого шепота матери.

«Ты уж вернись живой, а…»

– Макс я. Максим Петров. Вторая рота батальона имени…

– Погоди, погоди. Понял я все. Встать можешь?

Мужичок над ним наклонился напрочь незнакомый. Одет в потертое все, застиранное. Лицо в морщинах, глаза такие… выцветшие уже, стариковские. Но смотрит участливо, без злости. Макс разжал сведенные пальцы: так и держал чужой автомат, не выронил.

Герой, практически. Тьфу…

Мужик подал руку, помог подняться. За оружием пришлось наклониться, закинуть на плечо. А вот каски не было: бритую голову обдувал летний ветерок. Унесло шлем-то, сорвало. Одежда вся в дырах. И берцы казенные так разнесло, что пальцы торчат. Проще босиком дальше идти. А рация на месте, пора сообщить уже.

Теперь точно пора. Трусливая ты скотина, Макс, их уже накрыло, небось.

– Макс, значит… Имя важное, гм.

Дороги рядом не было. И трубы водослива, и насыпи. Они стояли на пригорке: Петров обернулся налево, направо – незнакомое место. Дорога одна внизу змеилась, и та грунтовая, с хорошо видными следами колес и почему-то копыт. Глушь, однако.

– Имя как имя. А ты кто будешь?

– Эт-та хороший вопрос. Да кто скажешь, тот и буду, – старик пожевал узкие бескровные губы. – От тебя все зависит.

– Это почему?! – растерялся Макс. Снял с пояса «Баофенг», пробежался по диапазонам. Тишина. Раз назвался, два, три. Глухо со связью-то. Сидят ребята и не знают, что дрон на подлете. Хреново, что сразу не вызвал… – Как ты от меня зависишь, дед?

Старик почесал затылок.

– Так, это… Ты ж – Создатель. Кроме тебя здесь и нет никого. Все здесь – ты.

Вот те новости! Первый же селянин – и сразу псих. Не иначе, молиться сейчас начнет, а то и жертвы приносить. Богу Максу, ага.

– Войска где поблизости?

– Да опять же: как скажешь. Хочешь – здесь, а нет – так и нигде.

Что он несет, пень старый…

– Хочу я воды чтобы много было. Такая моя создательская воля, – схохмил Макс, только тут же так и сел. На белый песок, не загаженный, в отличие от родных черноморских пляжей, ни мусором, ни вынесенными на берег щепками, сухими водорослями и прочим морским добром. Идеальный такой песочек, как на фотошопной рекламе Мальдив.

Автомат брякнулся с плеча, да и черт уже с ним.

– Воды… Немало воды в руках Создателя. Хоть весь мир залей. – Старикан был предельно серьезен. Так и стоял рядом, будто охраняя. – Или ты питьевой хотел? Так только скажи, будет море пресное.

– Лучше б пивка ведро…

Упс! Хорошо не на голову вылилось. Брякнуло ручкой, уйдя до середины в песок. Макс заглянул внутрь и где-то в глубине пены, в янтарных просветах разглядел свое отражение. Короткий пушок волос, запавшие глаза, туго обтянутые кожей скулы с трехдневной щетиной.

– А кружку? Не по-собачьи же из ведра…

Через полчаса жизнь слегка наладилась. И стол, и стулья, и ветерок с моря способствовали. Да и дед, так и оставшийся безымянным – лень было придумывать ему погоняло – оказался отличным собеседником. Собутыльником. Соведерником даже.

– А если я умереть захочу? – полез в глубины местного мироздания Макс.

– Умрешь.