Обычные командировки. Повести об уголовном розыске

— Есть к Сомову вопросы? — спросил председательствующий. Но зал молчал. Казалось, каждый старался осмыслить услышанное. — Если вопросов нет, предоставим слово начальнику инспекции.

— К тому, что рассказал нам Сомов о деле Яковлевых, мне фактически добавить нечего, — начал полковник. — Жаль, конечно, что, выступая с этой трибуны, он не дал оценку своим поступкам. Мы много и подолгу с ним разговаривали, и я понял, что Сомов до сих пор не раскаивается в том, что сделал. А если и соглашается, что грубейшим образом нарушил законность, то тут же не забывает напомнить, что «он раскрыл».

— За что наказали Фролова? — кто-то выкрикнул из зала. И сразу же еще несколько человек повторили этот вопрос.

— Сегодня начальник управления по материалам нашего расследования подписал два приказа.

Начальник инспекции развязал тесемки своей папки, вытащил документ и стал читать:

— «...За слабую воспитательную работу и недостаточный контроль за подчиненными, в результате чего в отделе было допущено грубейшее нарушение социалистической законности, начальнику уголовного розыска полковнику А. Ф. Смирнову объявить строгий выговор. Начальника первого отделения отдела уголовного розыска майора А. И. Фролова предупредить о неполном служебном соответствии». — Начальник инспекции пристально оглядел примолкший зал, отложил приказ и продолжал: — Не разобрались они в характере своего подчиненного, не контролировали должным образом его работу. Не поняли, что раскрытие сложного преступления для Сомова стало самоцелью, способом самоутверждения. Он не считался ни с законом, ни со средствами достижения своей цели. Только цель. Любой ценой. Гипертрофированное честолюбие в нашем деле граничит с профессиональной непригодностью. С коммунистов — руководителей отдела мы еще спросим. Но виноваты и комсомольцы. Не обратили достаточного внимания на нового сослуживца, оставили его наедине с его честолюбивыми планами. Сомов, как инспектор, как сотрудник уголовного розыска, как комсомолец, должен был поступить иначе. Ему достаточно было доложить майору Фролову или полковнику Смирнову сведения, которые он скрыл, и убийство Яковлевых было бы раскрыто законным путем. Кстати, Сомов подвел и отца своего — участника Великой Отечественной войны, кавалера многих правительственных наград. Отправившись в тайгу, он взял наградное оружие отца. Мы вынуждены были изъять именной пистолет. Как решите вы, комсомольцы, вопрос о пребывании Сомова в комсомоле, я не знаю, решение же руководства Управления внутренних дел я сообщу в конце собрания.

— Я пытался подружиться с Сомовым, — неторопливо говорил взявший слово инспектор Шаламов. — Мы ведь в одном отделении, и комнаты наши рядом, но ничего не получилось. Спрашивал, как ему помочь, а он смеется. Я как-то предложил ему обсудить со мной все его выводы, так он ответил, что разговаривать со мной по делу не стоит, потому что я ничего в этом не смыслю. Не получилось у меня с ним дружбы. Что касается частного расследования и безобразий со стариком, то тут просто диву даешься. У нас о таких методах и приемах никто и не слыхивал. Сомов должен знать, что соблюдение социалистической законности для нас альфа и омега.

— Что ты предлагаешь? — выкрикнули из зала.

— Я предлагаю... — Шаламов задумался. — Предлагаю объявить Сомову строгий выговор с занесением в личную карточку.

На трибуну поднялся инспектор Потеряйко и сердито обрушился на своего товарища:

— Уж больно ты добренький, Шаламов. Давайте разберемся: Сомов заподозрил Драгина... Но ведь он мог подозревать и кого-то другого. Представь на минуту, Шаламов, что Николай с пистолетом в руках набросился на твоего отца и довел его до инфаркта? Что бы ты предложил тогда? Скажи нам, — обратился Потеряйко к Сомову. — Ты предполагал, что Лыткин убит? Нет? Это и понятно. Вот смотрите, товарищи. Он обвинял Драгина в убийстве Яковлевых. Так? Обвинял в том, чего тот и не думал совершать. Больше того, Драгин мечтал восстановить отношения с родственниками. А ты Драгина за грудки, а его собаку наповал? Нет, так не годится, нельзя нам творить то, что бог на душу положит, как захочет моя левая нога. Закон для всех один, и мы должны его строго соблюдать. А ты, Николай, его грубо нарушил, самым бесцеремонным образом. Нельзя же ради престижа лезть напролом в нашем деле. Я предлагаю исключить Сомова из комсомола и просить руководство управления отдать его под суд.