Обжигающий огонь страсти

– Уж не станешь же ты уверять меня, что все пятеро – евреи. Один из них даже темнокожий.

– Ты говоришь совсем не о том. Ты знаешь, почему я оказался беглецом? Знаешь, за что меня отправили в эту дьявольскую исправительную колонию?

– Наверное, что-нибудь стянул? – спросил Леви с нотками сарказма в голосе.

– Таково было официальное обвинение. Но на самом деле причина другая. Я оказался единственным евреем в протестантской общине, и они постарались меня выжить. Да, брат, единственное мое преступление заключалось в том, что я еврей. И моих приятелей тоже арестовали без всяких на то оснований. Вот, например, Флинн, ирландский католик… Он потребовал, чтобы не англичане, а сами ирландцы решали свои дела. У молодого Мак-Дугала тяжкая вина – бедность. Господи, почему богачи так ненавидят бедных? А взять Рэнда и Суэйлза? Этим приписали преступления, чтобы освободить Британские острова от нежелательных элементов. Что до туземца, то тут всё ясно и так. Он как бы в большой тюрьме с самого рождения.

– Я уже наслушался подобных разговоров, – сказал Леви и повернулся, собираясь залезть в свой фургон.

Мордекай ухватил его за фалды:

– Выслушай меня до конца. Мы с тобой и эти пятеро – мы все братья. А благотворительность, как ты знаешь, начинается с собственного дома. Так что скажешь, брат Леви? Сделаешь ли ты доброе дело для своих ближних? Если ты нам не поможешь, власти тут же нас зацапают и отправят на остров Норфолк, где нас всех скуют одной цепью. Лучше бы уж повесили. Если такое случится, наша смерть будет на твоей совести.

– Хорошо-хорошо, достаточно. – Леви поднял руки, как бы сдаваясь. – Пусть все идут сюда, и я подберу им новую одежду.

Мордекай крепко обнял своего соплеменника.

– Да благословит тебя Господь, брат. Лехайим.[11]

Леви вынес большую охапку шерстяных, льняных и полотняных рубашек и брюк. А также башмаки, чулки и широкополые войлочные шляпы, отделанные бобровым мехом. Все сумели подобрать себе что-нибудь подходящее – все, за исключением тощего Суэйлза, на котором слишком просторная одежда висела мешком.

Через час они вошли в Батхёрст, где сразу же затерялись среди местного населения. Если кто-нибудь из них и выделялся, то только темнокожий Абару.

Друзья обошли все лавки и магазины по обеим сторонам главной улицы, где после недавних дождей стояла глубокая, по колено, грязь, которую месили копыта лошадей. По краям улицы тянулись деревянные тротуары, кое-где соединенные мостками. По прикидке Крега, мужчин в городе было раз в семь больше, чем женщин.

Наконец они увидели большую вывеску:

ТРАКТИР ПАТНИ

– Может, заглянем? – предложил Крег.

– Но у нас же нет ни гроша, – сказал Рэнд.

– Да, верно.

Тут Суэйлз вытащил из кармана самородок размером с грецкий орех.

– Может быть, нам удастся всучить кому-нибудь этот пирит вместо золота? Пожалуй, его и не отличишь от настоящего.

– Что ж, попытаемся. Дай-ка его сюда, – сказал Крег. Он вошел в трактир и направился к грубо сколоченной стойке, установленной на двух козлах, похожих на те, что используются для пилки бревен. Посетителей в трактире было более чем достаточно – сидели спина к спине. Обслуживали клиентов две молодые женщины, одетые так, что их сразу арестовали бы, появись они на улицах Парраматты или Сиднея. На них были кружевные блузки с узким разрезом чуть ли не до талии, коротенькие, по колено, юбки с оборками и длинные черные чулки в сеточку.

– Неплохой товарец, – заметил Флинн. – Я бы хорошенько погонял эту рыжую, что пополнее.

– Брюнетка красивее, – заметил Крег.

– По мне, так слишком костлявая.

Они протиснулись сквозь толпу в дальний угол, где стояла бочка и лежали четыре перевернутых ящика, так что Абару и Мордекаю пришлось сидеть на полу. Спинами они прислонились к стене. Флинн пронзительно свистнул несколько раз, и в конце концов ему удалось привлечь внимание рыжей прислуги.

– Чего рассвистелся, я не глухая, – проворчала она. – Что будете пить, ребята, – ром или пиво?

Флинн заказал шесть кружек местного пива и закурил сигару. Затянувшись, передал ее соседу, и сигара пошла по кругу. Это было единственное, что в изобилии имелось в Земном Раю. Каждый месяц море выбрасывало на берег ящики, и среди них попадалось немало жестяных – с курительным и жевательным табаком.

Обслужив их, девушка сунула поднос под мышку и протянула руку:

– Двенадцать шиллингов, парень.

– Двенадцать шиллингов за это паршивое пойло? – не поверил ушам Крег. – Ну и заломила же ты!

– Не нравится, пейте воду, – заявила прислуга. Она хотела забрать кружки, но Крег остановил ее:

– Ничего, мисс. Все в порядке.

– А деньги?

Он осторожно вытащил из нагрудного кармана самородок.

– Ты знаешь, что это такое?

– Золото? – вытаращила глаза та.

– Да, золото. Неплохой самородок. Я хотел бы обменять его на деньги.

– Тут же не меняльная контора.

– Хозяин у вас Патни?

– Да. Но видишь ли… – Она замялась. – Я не знаю…

– Зато я знаю. Мистер Патни с удовольствием выполнит мою просьбу. Где я могу его найти?

– О… Патни в своей конторе. Пройдешь туда, через ту дверь.