Обжигающий след

Та отрицательно махнула головой. Не рассказывать же, что вчера из-за ее крика погиб шкалуш, и теперь ей предстоит тяжелый разговор с отцом. Как бы там ни было, совесть на том настаивала: ну не могла Тиса утаить от отца гибель чужака в скалах. Она вздохнула, понимая, что последует за этим разговором. Батюшка снова поручит своим солдатам следить за ней. Конечно, отделаться от такой охраны легко, но все-таки не хотелось и дня таскать за собой этот хвост. Но это еще не все. Ночами опять нарисовались видения, и блокировать их стало намного сложнее. Сплошной бред, от которого просыпаешь в поту.

Камилла тронула бледный лоб хозяйки.

— Вроде не горячий… Я чай мятный заварила, налить тебе кружечку?

— Нет, спасибо, просто голова немного болит, — соврала Тиса.

— По мне, так голова всегда болит от голода, — стряпуха смахнула со стола остатки муки в ладонь.

Слушая кухарку вполуха, девушка повисла на локтях на подоконнике и рассеянно наблюдала за строем солдат, пересекающим двор, пока тот не скрылся за голубиной башней. Она скользнула взглядом ко внутренней проходной и заметила отца, разговаривающего с Витером и Кубачом. Они загораживали собой четвертого собеседника. Когда капитан сдвинулся на шаг, не поверила глазам: последним оказался не кто иной, как давеча усопший шкалуш.

— Живой! — радостно прошептала Тиса.

— Кто живой? — не поняла Камилла.

Но Войнова уже выскочила из кухни. Миновав коридор и узкую переднюю, вылетела на крыльцо и замерла у столба, подпирающего козырек, прислушалась.

— Говоришь, в Горной Рудне охранником работал? — спросил отец.

— Да, при кабачке, — кивнул шкалуш.

— Кабачок случайно не огородный был? — хохотнул Кубач.

— Никак нет, — промямлил паренек.

— Значит, опыт какой-то есть, — одобрительно кивнул отец. — Хорошо. Витер, возьмешь к себе мальца.

— Но капитан… — тот явно не впечатлился сомнительным приобретением.

Отец строго взглянул на подчиненного, а паренька похлопал по плечу.

— Только служить в пограничной страже — это тебе не двери кабака стеречь. Здесь, брат, родину защищать придется.

— Постараюсь не подвести! — проникновенно сказал шкалуш.

Командир кивнул, за хмурым видом чувствовалось его одобрение.

— Витер, распорядись по поводу белья, койки. Как обычно. И уж больно тощий… Скажи Жичу: две порции мальчишке давать в течение месяца.

— Думаешь, откормим, Лазар? — Кубач продолжал потешаться.

— Будет сделано, Лазар Митрич, — Витер хлопнул новобранца по второму плечу. Ноги паренька дрогнули. — Проявлю особую заботу.

— А вы, молодой человек, осваивайтесь, учитесь. Не посрамите свое училище. Успехов.

— Спасибо, — поблагодарил шкалуш.

Подождав, пока капитан и Кубач скроются из виду, Крохов повернулся к новобранцу.

— Значит так, салага. Запоминай. Сначала в баню. Затем в цирюльню, патлы состричь. Бабью красотульку с головы снять.

— Это обод чести, — гордо произнес горец. — У нас такие все мужчины носят.

— Будешь в Рудне — носи хоть юбку с панталонами. Здесь тебе пограничная часть, а не бордель. Я понятно выражаюсь? Не слышу ответа!

Шкалуш опустил голову.

— Так точно.

— А это что за нитки на шее?

— Оберег.

— Ну ладно. Баня за голубятней, как зайдешь — первая дверь налево, — старшина указал направление. — На складе у Шилыча получишь набор белья, сапоги, мыло…

— А оружие? — протянул шкалуш, поглядывая на боевую саблю в его ножнах.

— Не наглей, пацан. Обойдешься пока своей дубинкой. Кру-у-угом! Шагом марш в баню!

Тиса проводила взглядом широкоплечего Витера и щуплого шкалуша. «Точно волкодав с котенком», — подумала она. Но на душе полегчало: парень-то жив оказался. Слава Единому и святой Пятерке. Нужно в храм сходить, свечу поставить.

Когда позже она появилась в лазарете, Агап как раз закончил врачевать Рича. К его большой радости, Тиса отдала ребенку энциклопедию древних. После вкусного чая с кизиловым вареньем в теплой компании девушка три часа провела с Агапом за перебиранием содержимого буфетных полок. Сортировали баночки, скляночки, мешочки и пакетики. Ненужное или просроченное летело в мусор. Ревизией они были обязаны Глафире, которая хотела вытереть пыль на переполненных полках и нечаянно разбила бутыль. Настойка лапчатки растеклась и замочила лекарскую утварь.

— Как дела в лавке? — молодая травница вытерла влажной тряпкой пыль с пузатого кувшина. За последние дни она ни словом не обмолвилась о своем походе в скалы.

— Паршивец опять поднял плату.

— Так я и знала, — Тиса цокнула языком. — И на этом, боюсь, не остановится.

Агап близоруко поднес бумажный сверток к глазам, развернул, понюхал, отложил в сторону.

— Не лучше ли все же собственную лавку открыть? — помощница покосилась на старика.

— Мы уже говорили об этом, — буркнул тот, разворачиваясь к ней спиной.

— Ну почему, дед Агап? Почему нет? — выглянула Тиса из-за его плеча. — Я бы сама управляла ею. И убирала, и полы бы мыла, пока мы не будем в состоянии нанять человека.

— Говорю — нет, значит, нет, — лекарь составил бутыли с настойками в сумку. — И полно об этом. Ландус продал сбор от мигрени, а также мази от мозолей. Последней у меня еще пять банок в погребе, а вот сбор нужно сложить.