Очарование темноты

Палицын знал все. Он войдет пайщиком тележного завода. Ему предложена треть доходов. Палицын лично переоденет, переотправит в Лондон Колесова, сидящего теперь в западне у Эльзы вместе с Павлом Лутониным. Ему дорога жизнь Колесова, и он сохранит ее и не доверит родному отцу сокровище, которое другие могут перепрятать и перепродать. Для Колесова куплены дорогие «подлинные» виды на жительство за границей и на право переезда туда. Он поселит его в любой из стран, прибыв с ним его личным секретарем. Разве можно при беспроигрышной лотерее жалеть деньги на билеты? Лутонин и тот верный купон на сто тысяч рублей.

Все подготовлено Геннадием Наумовичем. Он не боится Иртеговой. У него есть за пазухой нож и против нее. Она помогала большевикам. И ее можно прижать, если она вздумает уличить Палицына.

— Теперь только ваше согласие, Екатерина Алексеевна, — заключил Палицын. — Я верю вам больше, чем себе. Формальности потом, когда я, рискуя жизнью и свободой, спасу дорогого моему сердцу Петра Демидовича.

— Нужны вам какие-нибудь письменные обязательства?

— Нет. Я даже не возьму вперед и тех немногих тысяч, которые необходимы для переезда…

Пока Палицын спасает Колесова, нам нужно узнать, как он очутился в руках Эльзы.

В день открытия учредительного съезда революционных рабочих товариществ бассейна реки Тихая Лутоня из Сормова приехал Петр Демидович Колесов.

Карательные роты, тайно засевшие в лесах, готовились разгромить революционные заводы.

Обреченная Лутоня сопротивлялась недолго. Последним сдался тележный завод. Его высокие стены позволяли обороняться и надеяться на подмогу. Неравные, силы осажденных и штурмующих «иртеговский кремль» привели к поражению запершихся в нем рабочих.

Старуха Анна Дмитриевна Денежкина «поклонилась» победителям ключами от подвала с иртеговской водкой. Солдаты ринулись в подвал. Арестованные рабочие прорвали цепь поредевшего конвоя. Бежали с ними Колесов и Лутонин. Перейдя бродом через обмелевшую Лутоню, они выбрались на лесную бишуевскую дорогу.

В лесу скрывающиеся рассыпались маленькими группами. Колесов и

Лутонин бежали вместе. Под Бишуевом они, чувствуя себя уже в безопасности, наткнулись на засаду. Было темно. Очутившись на окраине села, они узнали знакомые штабеля саней. Здесь в детстве они играли в «воров и сыщиков», с бишуевскими однокашниками по школе, к которым они вместе с Витасиком приходили для игр в кокованинских санных штабелях. Лучшего места не представишь и не придумаешь. Как их найти в тысячах саней, образующих огромные кварталы с узенькими улочками и переулками.

Санный «город» и теперь накапливался с весны, чтобы к зиме «разъехаться» по сотням деревень санями, дровнями, розвальнями, кошевками.

— Лезь, Павел, тут не найдут, — позвал Колесов шепотом Лутонина. И вскоре оба затерялись в санных катакомбах.

— Здесь и переспим, Петя, а там увидим, — сказал Павел, растянувшись вместе с Колесовым в одной из кошевок в верхних рядах глубинного штабеля.

Усталые, измученные, они под утро уснули. А утром их разбудил знакомый голос:

— Теперь скажите, Петр Демидович и Павел Гаврилович, что нет судьбы, нет веления господня…

Это был голос Патрикия Шутемова.

Отозваться или нет? Что лучше? Отмолчаться и в крайнем случае отстреляться и — в лес? Предаст или спрячет?

Если бы хотел предать, то навел бы на след карателей, а он пришел безбоязненно, безоружно, один.

«Может быть, хочет откупа?» — подумали они, тот и другой.

— Если угодно молчать, — снова заговорил Шутемов, — молчите. Я человек терпеливый, покладистый. Бояться меня вам нет резона. Мне скорее надо бояться, если я открою вас. За это спалят меня дотла или прикончат тихо и чинно ваши социалисты и тележники. А если спасу, не таюсь — в накладе не останусь.

Колесов, потрясенный не столько встречей, сколько тем, как она могла произойти, откликнулся первым:

— Не знаю, как и поступить, Патрикий Лукич…

— Тогда мне знать, Петя, — совсем обнадеживающе мягко сказал Патрикий Лукич. — Найдем надежнее нору. Денек-два отсидитесь у меня, а потом… Перемаокирую и спасу. Шутемов зла не помнит, хотя и не забывает денежных операций.

— Спасибо, Патрикий Лукич.

В кокованинском доме, где жили теперь Шутемовы, Петр и Павел были обласканы и укрыты. По улице мимо окон еще проскакивали конные патрули, но в этом доме им нечего делать. Однако же к вечеру Патрикий Лукиц, одержимый сомнениями, сказал:

— Береженого бог бережет, а с чертом шутки плохи… Обыскивают всех.

И Эльза подтвердила опасения отца. Они, думая порознь, думали вместе. Выдать Колесова никогда не поздно. Но есть ли в этом смысл? Заботясь всегда только о смысле и пользе для себя, дочь и отец поняли, что «Петя-петушок, красный гребешок» может быть выкуплен богатой «курицей», как и Пашка Лутонин. А чтобы они ночью не вздумали исчезнуть, их нужно уберечь и от тюрьмы, и от свободы.