Очарования детства

Однажды, за мной заехал папа с овчаркой, нашим домашним другом, которого он выгуливал по вечерам.

– Я знаю этого дядю, – сказал Артурчик, – раньше он часто разговаривал с моей мамой на скамейке в парке, когда гулял с этим дурацким псом, по имени Мальчик.

– Почему дурацким?

Голос мой дрогнул, оскорбили любимого члена нашей семьи, глаза которого без слов говорили о том, что он понимает всё, что творится вокруг.

– Мне было четыре года, – продолжил партнёр по танцам, – мама достала пирожное из коробки, а пёс подошёл и съел его.

– Нужно было сказать «фу», он думал, что его хотят угостить, люди едят сладости не на улице, а дома за столом с чаем.

Когда мы с папой ехали домой, я, трясущимися губами, рассказала эту историю.

– Ребёнок ошибся, я никогда не видел их прежде, не рассказывай этого маме, понимаешь меня? – строго сказал папа.

Я поняла: произошло что-то важное, сделала вид, что поверила и согласилась.

На самом деле пса нашего звали Бой, и, только, папа называл его Мальчик.

Вечером у меня поднялась температура. После двух недель гриппа обнаружила, что у Артурчика новая партнёрша по танцам и не стала настаивать на продолжении совместного «проекта».

Через много лет мы, повзрослевшие, оказались в соседних креслах самолёта.

– Помню, как твоя собака съела моё пирожное, – сказал он.

Видимо это событие так и осталось самым значительным в его жизни.

– Сочувствую.

– Я скоро женюсь.

– Кто же счастливица? – мой саркастический вопрос.

– Дочь знакомого нашего президента, – ответ.

«Она очень бедная, эта богатая девушка», – подумала я.

Даже, имя «Артур», с тех пор, ассоциируется у меня с чем-то неприятным.

Третьей любовью стал Санёк, симпатичный парень из параллельного класса. Учительница музыки поручила нам к новогоднему вечеру готовить номер: «Заклинание змеи». Я должна была исполнять танец кобры, а Санёк – стать заклинателем, он единственный из двух шестых классов, умел играть на дудочке.

Чтобы продолжить общение после репетиции, я нарочно погнула молнию на сапожках и попросила Санька в гардеробе помочь застегнуть её. Он, худенький и очень высокий, сел на корточки, взял мою ногу в свои руки, повозился с молнией, потом поднял глаза, помедлил, сказал:

– Готово.

С тех пор после репетиции спускался за мной в гардероб, стоял рядом, покорно ждал момента, когда я не смогу застегнуть молнию на сапоге. Это было уже неинтересно, любовь растаяла.

К этому времени стало очевидным, что папа обманывает маму. Меня удивляло, как могли вступить в брак такие разные люди: прямолинейная, со скучной правотой по любому вопросу, женщина и мужчина, уклоняющийся от серьёзных разговоров, переводящий их в шутку. На него обращали внимание дамы, и он, многозначительно улыбаясь, смотрел на них.

На субботу и воскресенье мама уезжала ухаживать за больной бабушкой. Папа возвращался в такие дни домой поздно, от него пахло спиртным. Я выливала суп в унитаз или отдавала Бою, мама не должна была заметить, что отец не обедал дома.

Однажды, он пришёл с букетом роз и вручил их мне.

– Ты хотел подарить их тёте Марго? – спросила я.

Маргарита Валериевна была близкой маминой подругой. Только такой правильный и наивный человек, как мама, не замечала, как папа и она смотрят друг на друга.

– Нет, – ответил он, – тебе, – закрыл на секунду глаза и в лице его появился оскал, то ли от боли, то ли от желания сдержать какие-то эмоции.

Мы с папой понимали и очень любили друг друга, он покупал мне одежду, я выбирала её тщательно. Если что-то в ней не устраивало, приходилось пришивать другие пуговицы, менять пояс, украшать воротничком или манжетами. Часами я могла стоять перед зеркалом, подбирая кофту к брюкам, свитер к юбке, сумочку к туфелькам. Папа смеялся и говорил, что сошёл бы с ума, если бы ему встретилась в юности такая изящная девочка.

Санёк после школы провожал меня домой, однажды, рассказал, что у него есть любимое занятие, ради него он, даже, забросил флейту.

А я-то считала, что, только, учёба на отлично и моя персона привлекают его.

Оказалось, он посещает кружок любителей нашего города в доме творчества, занятия ведёт сотрудник исторического факультета университета.

Я обрадовала Санька тем, что согласилась сходить с ним, «пожертвовав» занятиями по танцам, которые мне наскучили.

Андрей Александрович талантом рассказчика обладал необыкновенным, вместе с отблесками линз сверкали его глаза, подсмеиваясь над нами, увлекая в Петербург Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, Достоевского, Блока, Довлатова, а, иногда, мы «пускались в путешествия» по итальянским или греческим городам времён античности.

В памяти его, в неисчислимом количестве, теснились стихи или цитаты, он удачно пользовался ими, придавая рассказу особый блеск. Дома я начала читать классиков, отыскивая в книгах то, о чём он рассказывал, и что в школе казалось неинтересным. На экскурсиях он научил нас смотреть из определённых окон дворцов или домов, замечать детали. Убеждал, что произведения великих мастеров нужно читать в оригинале, я попросила папу пригласить мне учителей французского и немецкого языков.