Очарованный принц

– Сторожевые башни! – писклявым голосом вмешался начальник городского благоустройства. – Уж если вспоминать о башнях, то надлежит раньше вспомнить об очистке и облицовке большого водоема на площади святого Хазрета! Где очистка, где облицовка? Между тем этому делу пошел уже четвертый год, деньги отпускались из казны четырежды!

Ему ответил верховный мираб, ведающий всеми арыками и водоемами в государстве, упомянув о базарных площадях, так и не выстланных камнем; эти слова мгновенно воспламенили главного смотрителя базаров – жилистого длинного старика с круглыми глазами совы на рябом лице: брызгаясь слюной и шепелявя, он начал кричать о каких-то караванах, обобранных по пути в Коканд, о трех мешках золота, отправленных эмиру бухарскому, но так и не доехавших до Бухары; тогда послышался зычный голос верховного охранителя дорог, объяснившего пропажу золота дерзостью разбойников, напавших на караван; его выспренняя речь была прервана громким смехом вельможи, который через своих шпионов отлично знал, какие это были разбойники; вставил свое слово торговый визирь, опять вмешался верховный мираб, за ним – смотритель базаров, казначей и все остальные.

Через минуту на помосте бушевал целый пожар взаимных обличений и попреков.

О купце, о гадальщике, о пропавших конях все забыли.

Побагровевшие, с пылающими выпученными глазами, судорожно стиснутыми кулаками, обливаясь потом в своих тяжелых халатах, визири и верховные начальники яростно наскакивали друг на друга, кричали и вопили, едва не вцепляясь друг другу в бороды.

Кто-то припомнил постройку двух мостов через Сай – стародавнее дело, хорошо известное хану.

Привстав на троне, сам для себя незаметно втянувшись в перебранку, хан закричал:

– Мосты! Мосты, говорите вы, мошенники и воры! А подряд на поставку тесаного камня для этих мостов? Ага, ты молчишь, Кадыр! А двести шестьдесят карагачевых балок, что на поверку оказались тополевыми, да еще и гнилыми! Чье это дело, ну? Говори, Юнус!

Утихомиривать это словесное побоище пришлось Ходже Насреддину.

Потрясая своей гадальной книгой, он возгласил:

– На вопрос о пропавших конях моя гадальная книга отвечает…

Его слова были подобны ливню, низвергнувшемуся из туч на пламя степного пожара.

Первым опомнился хан, обвел остальных негодующим взглядом.

Визири, советники, сановники притихли, вернулись на свои места позади трона, затаив в сердцах неутоленную клокочущую злобу.

– О мерзостные нарушители благоприличия! – начал хан, тяжело дыша. – Долго ли мне терпеть ваши бесчинства? Не думайте, что сегодняшнее позорище пройдет вам даром, – дайте мне только вернуться во дворец! Из-за вас мне с трепетом приходится думать об ответе аллаху за беспорядки в моем государстве; сколько я ни стараюсь, сколько я ни забочусь – все мои усилия рассыпаются в прах, наталкиваясь на вашу глупость, чванность, склочность, своеволие и воровство! И не сетуйте, если однажды я, окончательно истощив терпение, выгоню вас всех поголовно, отобрав в казну все, вами накраденное! – Он обратил пылающее гневом лицо к торговому визирю: – Скажи гадальщику – пусть продолжает! Пусть скорее изобличит себя в плутовстве, в обмане и подвергнется наказанию. Где кони?

– Где кони, гадальщик? – отозвался, как эхо, торговый визирь.

– Кони находятся в конюшне одного загородного дома по найманчинской дороге, – ответил Ходжа Насреддин. – Дом этот стоит при слиянии двух больших арыков, окружен садом, имеет украшенные цветной росписью ворота, по которым легко его отличить от всех прочих.

– Украшенные росписью ворота! – воскликнул меняла. – При слиянии двух арыков? Да ведь это же мой собственный загородный летний дом! Но там сейчас никого нет, он заколочен – как могли попасть туда кони?

Придворные зашептались, озадаченные словами менялы.

Сомнения разрешил хан:

– Конечно, никаких коней там нет и никогда не было. Гадальщик путает, в надежде вывернуться и ускользнуть от кары. Приготовьте для него плети, пошлите в этот загородный дом людей, чтобы через них удостовериться в его лжи!

На большую найманчинскую дорогу помчались всадники.

– Конечно, там ничего не найдут! Конечно, ничего, никаких коней, – гудели придворные за спиной хана.

Но трое из находившихся здесь думали иначе: Ходжа Насреддин, бестрепетно взиравший на кнутобойные приготовления перед помостом, и меняла с вельможей, которым было уже известно удивительное всеведение гадальщика. «В моем собственном доме! – мысленно восклицал меняла, все больше запутываясь в различных догадках и предположениях. – С этими конями творятся, поистине, какие-то чудеса!» А вельможа замер, застыл и затаил дыхание, боясь поверить такому счастью. О, только бы не ошибся гадальщик, только бы кони действительно отыскались в доме купца! А тогда, тогда… он знал, что ему делать и говорить тогда!

Через короткое время – найманчинская дорога проходила рядом – на дальнем конце скакового поля показались возвращавшиеся всадники.

– Ведут, ведут! Вот они, мои кони! – закричал меняла и в самозабвении кинулся навстречу всадникам.