Очаровательное захолустье

Одна из фигурок в группе, повернувшись в мою сторону, замахала рукой. Работодатель! Почему это именно я, из всего «поезда совести», должен «не бояться»? Вон как обуты они — а я в тапочках! Тем не менее, подавив рыдания, спустился, пошел. Приблизился к оцеплению из матросиков во фланелевых робах, тут Крот (самый маленький в группе) сказал что-то начальнику (начальника и в комбинезоне видно), и тот махнул оцеплению рукой: «Пропустите!» Большая радость. Шел по пузырящейся пене. Надеюсь, не ядовитая? Крот по ней шел навстречу мне. К нему подъехала как бы «слепая машина» с крохотными окошечками, он содрал с себя и сдал им скафандр и шел ко мне уже в элегантной «пуме».

— Не бойтесь, все уже обеззаражено! — Повернувшись, он оглядел широкое, словно заснеженное поле.

Все рассаживались по машинам и разъезжались. «Сундук» с явным усилием, но все же отплывал.

— Представляете? — Крот сиял. — Вот здесь емкости для нефти будут возвышаться — огромных размеров. А знаете, как емкость разворачивается? Как обычный рулон! Так и привозят их в виде рулонов! В емкостях и анализ будет производиться, и отмер. А вот там, где сейчас УКПР отплывает, — терминал будет, танкеры станут подходить. И уверяю вас — полная чистота! Даже дождевая вода с терминала не будет в море попадать — сразу на флотацию, на очистку. Лебеди будут плавать — уверяю вас! У меня на таллинском терминале — плавают! Кстати, в единственном месте во всем Таллине и его окрестностях! Воспеть сумеете? — Он улыбнулся.

— Да я... — Снова душили рыдания. — Саяно-Шушенскую ГЭС смог воспеть! А она! — Я взмахнул руками, частично охватывая и небо. Наверное, излишняя моя эмоциональность и подвела меня, вызвала подозрения.

— Так, — снова сухо заговорил он. — Что нового? Связь с мэром удалось установить?

— Нет... Но зато с местной мафией установил!

— Это чувствуется. — Он приблизился. — Что пили? Виски? Джин? Текилу?

— Почему? Обычную водку. Отличную, кстати! — Я вдруг вступился за отечественного производителя.

— Ф-фу! Зря я противогаз снял!

Ах, не нравится? Фингал, мой алый знак доблести, он даже не замечал... или толковал превратно.

— Ждут там, в разливе, вас!

— И Ленин там же? — усмехнулся он, но уже как-то жестко. — Извините, но на подобную ерунду у меня нет времени!

На народ у него нет времени! — снова рыдания подступили к горлу.

— Простите, но в ваших услугах я больше не нуждаюсь! Вот вам за труды! — протянул мне бумажку — двадцать долларов — и побежал трусцой.

С плохо скрываемым омерзением я взял деньги. Вот так! Уделал. За весь мой самоотверженный труд!

Взлетел в номер к себе как птица, взял из сумки последнюю бутыль коньяку, к Любке поднялся. Обида, говорят, хорошо стимулирует секс. Спорный тезис.

Открыла. Но очков не сняла — как бы показывая, что не оторвется от дела ради такой чепухи.

— Ну что, опять наксерился? — проговорила она.

— Странная терминология. — Я стал вдруг очень обидчив.

— А что же с тобой?

— Вот. Подарок. От чистого сердца оторвал! — Я протянул ей бутылку.

— ...Попозже, ладно? — тронула за локоть меня.

Всюду бумаги разложены — даже на койке. Правильно она называет себя: ради денег крикнутая! Бумаги оглядел.

— Нулей-то, нулей-то! Что икры!

— ...Хочешь икры?

— Нет! — ответил я гордо.

— Тогда давай работать! Садись.

Посмотрел на экранчике у нее... наполняет, видимо, свой журнальчик «Загар» — уже по всем пляжам раскинутый.

— Как лучше, — спрашивает меня, — магазин «Шило и мыло» или «Хоз-Мари»?

— Оба лучше.

— Да. Ты сегодня не в форме... А это как: «Подарки любимым по разумным ценам»?

— Гениально!

— Тогда садись за компьютер, пиши: «Овнам сейчас... рекомендуется получение взятки в особо крупных размерах»... Есть тут один такой. Ну что?

— Не буду!

— Тогда раздевайся.

— Это другой разговор.

— Стоп! Не надо.

— Пач-чему?

— Да так. Не стоит. Гляжу я на тучные поля за окном и думаю: что от тебя тут будет? Град? Ураган? У тебя ж так потрясения отмечаются?

— Да ну... ты преувеличиваешь!

— Я — нет. Ты — да. Одевайся!

Потом выпили с ней просто так и валялись, отдельно.

И солнце, в море садясь, руками разводило: а что делать?

— Семинар — дрянь, — с горечью сказал ей я. — Какое он отношение к этой жизни имеет?

— А давай скажем все, что о них думаем, — но через недельку?

— А не забудем?

— А забудем — совсем хорошо! — снова уселась за компьютер.

— На тебя заглядевшись учтиво, застрелился проезжий корнет! — проговорил я и вышел.