История первая, праздничная.

Le

Loup

У людей, не верящих в божественное происхождение Иисуса Христа, было два Рождества: одно католическое и одно православное. Между ними уютно устроился всячески звенящий и сияющий новый год.

Нетрудно догадаться (или трудно?), что мне, как рыцарю ордена Отважных Растяп, было поручено добыть елку.

Я поехал добывать, матерясь и насвистывая новогодние мелодии вперемежку. В конце концов, для кого я стараюсь? Я одинок и несчастен, а они все – хамы и сволочи. И что, что у них праздник? Тьфу на них, иродов. У меня тоже праздник, я хочу отдыхать, отдыхать и отдыхать в двадцатой степени.

Однако моя рыцарская природа давала о себе знать, и совесть моя, облачившись в сияющие доспехи, пришла колоть меня ржавым мечом аккурат двадцать девятого числа декабря.

Я уехал в леса, глубоко-глубоко, плутал там, мучился, замерзал. Потом одумался и поехал на елочный базар. Там нашел здоровенную елку, принес ее домой, держась даже не то чтобы на мышечной силе, а, скорее всего, на честном слове. Принес и театрально уронил у порога.

Никто не ответил мне, никто не был рад. Потому что никого не было дома. Да и почему, собственно, они вообще должны быть у меня дома?

Моя прекрасная ель валялась, как пьяная Снегурка, около двери, тихонько колыша зелеными иглами от сквозняка. Я задумался. Она лежала, а должна была стоять.

Я решительно пошел в кладовку искать крестовину, достойную сего благородного дерева. И тут случилось это.

В кладовке среди мусора и не мусора был он.

Можно было подумать, что я нанюхался хвои и галлюцинирую, но я так не подумал.

Потому что это был он, он был осязаем и ясен. Он существовал. Он был.

Так бывает однажды, когда древнее зло, дремавшее в недрах твоего подсознания открывает свои глаза и говорит – вот я, я пришло по твою душу.

И, встретив меня в кладовке, он отчетливо сказал:

– Je suis le loup gris.

Я не помню, как вышел из кладовки, сел, обессиленный, на пол, стер со лба холодный пот и думал, закурить ли, или сразу повеситься. Вернее, я, кажется, помню, раз говорю об этом.

Но еще лучше я помню, как позвонил им всем и позвал. Потому что я боялся.

Мне пришлось бояться еще с полчаса, а потом все стали приезжать. Приезжали, приезжали и приехали.

И вот мы сидели у моего несколько ободранного камина и думали, как быть. Новый год был уже на носу,даже приближался к переносице. А мы были невротики, а в кладовке у нас был сам Серый Волк.

– Что же за декаданс такой! – вскричала герцогиня Аврора Д'Арпеджио.

– Сами вы декаданс, – угрюмо отозвалась Лоретта.

– Декаданс декадансом, – ответил я, – а кто в кладовку пойдет?

Все сконфузились, даже магистр Щ. и огромного роста Валериан Карно, работающий медбратом в психиатрической лечебнице. Я понял, что и мне остается только конфузиться.

– Как, он сказал, имя его? – нервно вымолвила герцогиня Аврора, стряхивая с камина мой бокал с вином. – Имя, имя! Кто он? Каковы его намерения, о пресвятые угодники?

– Мы не угодники, – заметил магистр Щ.

– Мы не пресвятые, – добавил медбрат Валериан Карно.

– Мы не… -начала Лоретта, но поняла, что ей ничего не осталось, и загрустила.

– Он сер и волосат, – объяснил я, – он зубаст и ужасен. И зовет себя…

– Le Loooouuuuup!! – раздался вдруг дикий вой из кладовки.

Мы оцепенели. Потом расцепенели.

– Ле лю… – задумчиво повторил я.

– Люлю,– брезгливо передразнила герцогиня Аврора, пнув кресло так, что оно улетело в другой конец комнаты.

– От волков бывают ружья, -рассуждал магистр Щ.

– Да ружья и от людей бывают, – усмехнулся медбрат Валериан Карно.

Лоретта не знала, что сказать, поэтому чуть-чуть приподняла юбку, чтобы восемьдесят процентов присутствующих смогли немного порадоваться.

– Господа, – сказал я. – Гос-по-да. – И завис.

– И дамы, – напомнила Лоретта, еще чуть приподнимая юбку. – Да-мы.

– Да, – оживился я, – ребята! Докладываю обстановку. Елка, добытая с трудом и с любовью, лежит одиноко на полу в прихожей, новый год приближается, а мы не можем поставить елку, потому что крестовина в заложниках у страшного серого волка. Я предлагаю тому, кто не боится укуса за бочок, пойти и отвоевать ее, открыв тем самым нам дорогу в новый       год.

Магистр Щ. подпрыгнул на месте и быстро заговорил:

– Я бы с удовольствием, с удовольствием! Но тут такое дело, понимаете ли, я болен, жутко болен, у меня аллергия на укусы волков, я, знаете ли, от них, преимущественно… умираю. Вот такая штукенция.

Медбрат Валериан Карно крайне недоверчиво посмотрел на него, но ничего на это не ответил. Он подумал еще немного и застенчиво произнес:

– Я бы пошел, право, но вот… Я просто очень люблю животных. Верите ли, не смогу биться с волчком, если будет нужно, у меня аж сердце кровью обливается от одной мысли…

Медбрат судорожно сглотнул. Тут уж магистр Щ. недоверчиво посмотрел на него. Но тоже промолчал.

Герцогиня Аврора Д'Арпеджио, до этого тихо рыдавшая в углу, вытираясь под шумок моей скатертью, вдруг взвилась и завизжала:

– Волчооок! Волчок! Люлю! Не сметь! Не пытаться!

И красиво разбила о камин мои часы.