Очень страшно и немного стыдно

При опросе свидетелей выяснилось, что пропавшая за три дня до своего исчезновения – 23.03.2017 года – незаконно пронесла на борт судна живого антарктического пингвина (Pygoscelis antarctica). На судне la victima D. поместила пингвина в душевой комнате своей каюты, где он был обнаружен утром 25.03.2017 года Марией Пуэнсо, членом экипажа, выполнявшей уборку помещения.

Организаторами экспедиции было принято решение вернуть пингвина в его естественную среду обитания. В связи с этим корабль был вынужден изменить курс и вернуться к Земле Грейама. Всю обратную дорогу la victima D. вела себя подозрительно, пытаясь предотвратить возвращение пингвина.

Описание ее действий – в прилагаемом опросе свидетелей.

Утром 26.03.2017 года пингвин был успешно возвращен в свою колонию. Вечером того же дня la victima D. добровольно покинула судно и, предположительно, ушла в глубь материка.

Воспользовавшись доверчивостью одного из менеджеров канадской компании IceOcean

Дугласа Эриксона, la victima D. убедила его оказать ей помощь и доставить на материк на плавательном средстве “Зодиак” (FZ-18), объяснив это тем, что она оставила там дорогой объектив от фотоаппарата марки Nikon.

Показания Дугласа Эриксона также приобщены к делу.

Тот факт, что уход la victima D. на материк был спланирован заранее, подтверждает письмо пропавшей, которое было найдено Мануэлем Фигерасом в каюте при досмотре ее личных вещей.

Через пять часов после того, как было замечено отсутствие la victima D

, прибыл вертолет поисковой команды, после чего судно “Академик Вавилов” продолжило курс в порт Ушуайя.

Каюта la victima D. была опечатана капитаном судна Александром Хлебницким, в присутствии понятых Виктории Гонзалес и Надима Хайама.

Дополнение от 86/1746

Отделение полиции города Ушуайя,

Огненная земля, Аргентина

После ознакомления с текстом разъяснительного письма это происшествие может рассматриваться не как исчезновение или похищение, а как суицидальное поведение (саморазрушительный акт) la victima D.

Описание осмотра места происшествия прилагается.

La victima D

– Эй, там! На корабле! Выпустите меня отсюда. Задохнусь тут. Эй!

Стучу, но по железке, если с силой, – больно, руки отобьешь – и все равно не услышат. Заперли меня в этой чертовой каптерке и разошлись. Двери и стены толстые, дышать тяжело, воняет краской, резиной и дезинфекцией. Кругом горячие трубы, уже и свитер сняла, и носки, не в трусах же мне здесь сидеть! На веревках развешаны куртки, штаны, в углу свалены спасательные жилеты, сапоги, рюкзаки и коробки с биноклями, если смотреть наоборот – комната как стадион. У дверей – баллоны, надеюсь, не взрывоопасные. Очень хочется пить. Хорошо, что есть раковина. Вода – гадость.

Опять стучу. Через эту железяку многие ходят на бак курить, но сейчас тихо. Где все? Невыносимая вонь. Все заварено толстым слоем краски, и она плавится от этой жары.

– Откройте, черт побери! Выпустите меня, наконец! Откройте, я все объясню. Или вы хотите, чтобы я запеклась здесь, как в духовом шкафу?! Если бы не высоченный потолок, давно бы уже задохнулась. Откройте. А-а-а-а-а-а-а!

Корабельная врачиха рассказывала, у них тут самоубийства – как само собой, раз – и за борт. А это уже все, никакие круги не помогут, если корабль идет. У нас же – во какая махина, а не то что с бака плюнул – за ютом упало. Врачиха так и сказала: проблемы в путешествиях на корабле только две – качка и самоубийства. И в основном все за борт скачут. Только один в прошлом январе на двери повесился, у него жена, на глазах у всех, после ужина ушла в каюту к глупому альфонсу, а муж взял и повесился.

Его труп с первой же базы отправили домой, в сопровождении того самого альфонса, а неверная жена поплыла дальше на все двенадцать дней, всеми презираемая, потому что оплачено. Ну да бог с ней.

Я тут тоже всеми презираемая. Поэтому меня и изолировали и на мои вопли не отвечают.

Куда, интересно, все подевались? А, понятно. Сейчас по расписанию обед. Значит, уже расселись, на столах – суп в супницах. Едят. Суп едят. Горячий, ароматный. А я тут дохну в каптерке. И колено болит. Даже не помню, когда ударилась. Наверное, когда меня сюда волокли. Про Уоллеса и думать страшно. Что они с ним сделают? Об этом не буду. До ужина точно не придут – слишком возмущены. Лавки неудобные, не ляжешь, они здесь не для того, чтобы отдыхать, а чтобы обувь переодеть. Лучше сделать так: на груду сумок кладу две куртки и укладываюсь. Конечно, тоже гадко, из-за этой вони, хотя и моют постоянно. И ни одного иллюминатора. Хорошо хоть, сегодня не сильно качает, если бы это случилось в проливе Дрейка, было бы совсем плохо, там даже суп не давали, чтобы рвоту не спровоцировать.