Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно

Детально исследуя процесс складывания административно-территориальной системы Новгорода, историк объясняет причины «скопления» сел и «пустот» в различных областях этой земли[436]. Особого внимания заслуживает обращение Любавского к социальному контексту колонизации Новгородской земли. Под влиянием работ А. И. Никитского и А. М. Гневушева автор приходит к выводу, что огромную роль в процессе освоения ее территории играла деятельность «лепших», «вятших» людей. Эти подлинные хозяева Новгородской земли не «только закабаляли в рабство измученных голодом людей, но, несомненно, скупали земли и угодья разорившихся землевладельцев и промышленников, захватывали покинутые земли и угодья и вновь заселяли их земледельцами и промышленниками, но уже на правах арендаторов, давая ссуду (серебро) на хозяйственное обзаведение»[437]. К моменту падения Новгорода большая часть его земель была уже в их руках

[438] и эксплуатировалась даже «без предварительного формального пожалования господина Государя Великого Новгорода»[439].

Определяя (по типу поселения) социальный облик колонистов (частные лица «капиталисты», крестьяне, государство, церковь, князь) и устанавливая зависимость типа поселения от географического фактора (например, села чаще всего встречались в местностях с наиболее плодородными почвами), историк связывал с этими моментами и распространение «боярщины» именно в определенных районах внутри Новгородской земли (в Заволочье)[440]

. Бежецкий край стал центром боярского землевладения, поскольку всегда высокие цены на хлеб в Новгороде обусловливали такую экономическую конъюнктуру, что даже при неблагоприятных условиях «земледелие при всем риске в общем было выгодным промыслом, и в этот промысел все новгородские состоятельные люди охотно вкладывали свой капитал»[441].

Уже в XIV–XV вв. земли Заволочья благодаря развитому земледелию и богатым промыслам (солеварение, салотопенный промысел) стали, по мнению историка, тем «базисом государственного благосостояния, каким они выступают позднее, в XVI и XVII вв.»[442]. Роль этих районов в экономической жизни Новгорода была настолько велика, что вопрос о нем в споре Новгорода и Москвы стал «жизненным вопросом, решившим судьбу новгородской государственности»

[443]. Наблюдения Любавского о роли Заволочья в московско-новгородских отношениях XIV–XV вв. стали новым ценным вкладом в историческую литературу того времени. В предшествующей историографии факты этой борьбы рассматривались как второстепенные эпизоды новгородской истории, вскользь и поверхностно. Не были установлены ни основные периоды этой борьбы, ни ее территориальные результаты.

В свете этой борьбы за экономические интересы ученый рассматривал всю историю взаимоотношений Новгорода и Москвы в XIII–XV вв., политику Московского княжества («мирную» и «военную») по отношению к своему западному соседу, взаимоотношения Новгорода с Великим Княжеством Литовским в XV в. (3-я глава «Соединение новгородской государственной территории с московскою»)[444]. М. К. Любавский указывал две причины внутренней слабости Новгородской республики это различная экономическая ориентация в стане новгородского боярства и купечества («московская» и «литовская» партии) и вражда в республике между «меньшими» людьми и боярами[445]

.

Рассматривая в 4-й и 5-й главах историю складывания и колонизации Псковской земли, ее взаимоотношения с Московским княжеством, историк пришел к выводу о преобладании там славянского населения в гораздо более ранние времена, чем на территории Новгорода[446], а также о сравнительно безболезненном характере присоединения Пскова к Московскому государству. Причины этих явлений Любавский видел в особенностях географического положения (пограничная территория) и внешнеполитической обстановки, в которых городу приходилось бороться за свою независимость: вражда с западными соседями (немцами и Литвой) и ненадежный союз с Новгородом ориентировали Псков на Москву[447]. Поэтому, по его мнению, «Псковское взятие было естественным завершением отношений между Псковом и Москвой… Царь, взяв на себя дело защиты Пскова, естественно, хотел получать от него настоящие финансовые и военные средства»[448].

Следует отметить, что во второй части работы шаг, сделанный навстречу экономическому материализму, был более последовательным, чем в первой. Наряду с явным подчеркиванием ведущей роли экономических факторов в изучаемых процессах, особенно характерным для «новгородских» глав, отмечается и социальная основа событий политической истории Новгорода (социальные конфликты между «лепшими» и «меньшими» людьми).