Очерк современной европейской философии

Если, рассматривая реальные примеры, реальные факты или реальные образцы мифов как реализацию тех или иных возможностей структуры, или как продукт преобразований, я, скажем, найду в структуре пять каких-то элементов, выявлю поле ее возможностей, то я смогу потом анализировать мифы, взяв индейский миф, греческий миф и так далее как варианты одного и того же мифа, в которых реализуются разные его возможности. [Составится] некая трансформационная таблица мифов, где мифы получаются один из другого и где, самое главное, делается попытка пояснить, по каким законам работает мифологическое мышление. Следовательно, мы не пользуемся здесь ни психологией, ни исторической реконструкцией, ни ссылкой на наши способности знать, каков внешний мир для дикаря, а это очень сильное допущение, потому что об этом внешнем мире мы сами знаем, стоя в цепи передачи знания об этом мире (то есть в начале того, что мы знаем, стоял тот же самый дикарь). Каким же образом мы теперь хотим независимо от этой цепи, или континуума сообщения, увидеть, каков мир помимо того, что о нем сообщалось? Мы не знаем мира помимо того, что о нем сообщалось, поскольку мы, как говорящие, находимся сами в цепи, в континууме сообщения.

Скажем, физики часто говорят о том (я не буду вдаваться в теорию размерности, и в теорию подобия, и во все эти милые прелести, которые указывают на вещи, которые известны и в других разделах физики, но это не всегда четко осознавалось), что мы ведь одними и теми же записями законов описываем совершенно разные явления: движение снаряда, движение капли воды, струи воздуха описываются формулами совершенно идентичными. Допустим, мы могли бы знать (а это известно в физике) структуру формулы (под структурой формулы имеется в виду симметрия или инварианты, где по формуле читают другие явления), то есть вместо эмпирического исследования явлений мы бы пытались, варьируя <формулу>, получить что-то такое, что потом можно было бы проверить на эмпирических явлениях. Я могу, как пытается делать Леви-Стросс, варьируя миф индейского племени, получить африканский миф, то есть получить какое-то знание по какой-то возможности мифа, которое я могу потом эмпирически подтвердить, подтвердить, например, что такой миф действительно случился в Африке.

Обратите внимание, что я не занят как исследователь установлением миграции идей, установлением культурных связей. Я не пытаюсь пояснить, скажем, миф о потопе тем, что между Индией и Китаем бродили купцы и забредали еще, неизвестно как, в Америку. Это совсем другой способ работы. Метод структурализма относится к символическим выражениям, рассматриваемым структурно, то есть рассматриваемым не по содержанию, не по случаю (здесь <…> случилось то-то и то-то и затем трансформировалось), а по структуре выражения в предположении, что есть некие общие законы или законоподобности, предшествующие нашим мысленным возможностям отвлечения или извлечения из этих законоподобных структур каких-то теорий, формул, идей. Поэтому, собственно, Леви-Стросс и может показывать, что система тотемных классификаций растений и животных есть чудовищно сложная и разветвленная логика мышления. Это не алогичное мышление, не примитивное мышление, а оно, наоборот, изощренное, но другое — мифологика. Его основные работы называются не мифологиями, а мифологиками[123] (нужно писать с дефисом — «мифо-логики»).

Здесь есть перекрещение этой идеи с идеей бессознательного, но в философско-методологическом смысле слова. Что такое сон? У сна есть логика. А что такое бред? Бред — это не просто бред, у бреда есть логика. Бред логичен, сон логичен, это другая логика. Если мы принимаем посылки [структурализма], то работает какая-то очень сложная, четкая и логичная машина. Такие машины производят мифы. Если мы научаемся выявлять такие машины, то мы можем что-то сказать о мифах помимо эмпирии, которую чаще всего мы не можем восстановить, то есть можем сказать помимо исторических реконструкций, помимо прослеживания миграций и прочее, а занимаясь какой-то другой работой. Скажем, в рамках такой работы фраза «Откуда в Америке появились люди?» была бы невозможна. Эта фраза занимает очень многих исследователей, ее несложно понять, но просто, может быть, она вас рассмешит, если вы наложите на нее все, что я говорил о симметриях, о перестановках правого — левого, о том, что посредством преобразований мы обнаруживаем эквивалентность левого и правого. Откуда появились люди в Америке? Допустим, действительно из Европы люди могли прийти в Америку. Поменяйте правое и левое, и получим вопрос: а как они в Европе появились? И что за проблема такая: как люди появились в Америке? Эдмунд Лич[124] делает аналогичные вещи со структурами мифов, структурами родства, с анимистическими системами представлений, с тотемными представлениями.