Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры

Отсюда (кан. Грибоедова, 15) в мае 1824 года Батюшков уехал на лечение и навсегда оставил Петербург[38].

Замечательное описание места, куда друзья отправили К. Батюшкова на лечение мы нашли в 3-м выпуске альманаха «Пушкинский музеум»[39]: «Европейской известностью пользовался небольшой саксонский город Пирна, расположенный у ворот в Саксонскую Швейцарию. Неподалеку от этого городка в июне 1811 года была открыта психиатрическая лечебница „Зонненштейн“…». Страждущим помогала сама обстановка, и прежде всего – великолепная природа, о которой П. А. Вяземский писал:

Прекрасен здесь вид Эльбы величавый,Роскошной жизнью берега цветут;По ребрам гор – дубрава за дубравой,За виллой вилла – летних нег приют[40].

Вяземский приехал в «Зонненштейн» в 1853 году, а почти за 25 лет до него эту лечебницу посетили братья Н. И. и А. И. Тургеневы. Их приезд был связан с беспокойством по поводу состояния здоровья поэта Батюшкова. Тургеневы прекрасно знали врача клиники, находились с ним в переписке.

Батюшков лечился в клинике с 1824 по 1828 год. Поэтому такой печалью пронизаны воспоминания Вяземского, посетившего клинику летом 1853 года:

Я предан был другому впечатленью, —Любезный образ в душу налетал,Страдальца образ, – и печальной теньюОн красоту природы омрачал…[41]

С 1833 года Батюшков жил в Вологде под присмотром родных. Он умер от тифа 7 июля 1855 года и похоронен в пяти верстах от города, в Спасо-Прилуцком монастыре. Почти полжизни в сумеречном состоянии…

Земную жизнь пройдя до половины,Я очутился в сумрачном лесу… —

это, конечно, Данте, но уж о нем ли?

В одно из недолгих своих просветлений Батюшков ответил на вопрос кн. Вяземского о своих произведениях так: «Что писать мне и что говорить о стихах моих? Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди, узнай теперь, что в нем было!…»[42]

И все же попробуем узнать, что нес и что внес Батюшков в русскую литературу. Без чего ни Тютчев, ни Гоголь, ни Тургенев, ни даже Пушкин не были бы такими, кем они были – они все начинали бы с более низкого уровня, чем тот, на который поднял их Константин Николаевич Батюшков!

Обратимся к автору предисловия к изданию сборника Батюшкова «Мои пенаты» Кириллу Васильевичу Пигареву[43].

В дружеском послании к Жуковскому и Вяземскому «Мои пенаты» (1811–1812 гг.) Батюшков описывает:

Отечески пенаты,<…>Где странник я бездомный,Всегда в желаньях скромный,Сыскал себе приют.<…>В сей хижине убогойСтоит перед окномСтол ветхий и треногийС изорванным сукном.

В углу, свидетель славыИ суеты мирской,Висит полузаржавыйМеч прадедов тупой;Здесь книги выписные,Там жесткая постель —Все утвари простые,Все рухлая скудель!Скудель!.. Но мне дороже,Чем бархатное ложеИ вазы богачей!..

Под влиянием «Моих пенатов» Пушкин написал свое лицейское послание «Городок»:

Живу я в городке,Безвестностью счастливом.Я нанял светлый дом,

С диваном, с камельком;Три комнатки простые —В них злата, бронзы нет,И ткани выписныеНе кроют их паркет…

Батюшков:

Отеческие боги!Да к хижине моейНе сыщет ввек дорогиБогатство с суетой,С наемною душой.<…>Но ты, о мой убогойКалека и слепой,Идя путем-дорогой

С смиренною клюкой,Ты смело постучися,О воин, у меня,Войди и обсушисяУ яркого огня.

Пушкин:

Здесь добрый твой поэтЖивет благополучно,Не ходит в модный свет;Лишь изредка телегаСкрыпит по мостовой,Иль путник, в домик мойПришед искать ночлега,Дорожною клюкойВ калитку постучится…

Батюшков: