Очерки истории российской внешней разведки. Том 3

— Я коротко расскажу одну историю, весь смысл которой читатель должен понять сам: это тема для сложного психологического романа. Такой материал смог бы по-настоящему оценить и рассказать только Достоевский. Готовясь к войне с Советским Союзом, гитлеровцы немало внимания, усилий и денег потратили на получение информации о положении в нашей стране. В Германии было организовано несколько центров, откуда и начала развертываться разведывательная работа. Один из таких центров внешне был замаскирован в управлении германского треста химической промышленности. Поток добытых сведений обрабатывался в очень засекреченном помещении, а готовый материал укладывался в сейфы. В качестве технического работника, хранителя и зоркого надсмотрщика к центру была приставлена немолодая женщина, в детстве тяжело изувеченная в автомобильной катастрофе, лишенная семейной жизни и крайне озлобленная. Весь естественный пыл души она обратила на фанатическое служение фюреру и Третьей империи. Конечно, являлась старым членом гитлеровской партии и ярой эсэсовкой. Это был бешеный пес, рычавший с цепи на каждого приближающегося к заветной железной двери. Приручение этого опасного животного и было поручено мне.

Клясться в любви и падать на колени тут было бессмысленно — отталкивающая наружность не позволяла ей верить в подобную грубую ложь. И я начал издалека. При первом же веселом разговоре легкомысленный граф признался, что точно не знает, кто такой герр Адольф Гитлер — кажется, адмирал или профессор что ли… Пес ужаснулся. Его заинтересовало — на какой же почве может расти такое чудовищное богохульное невежество? Выяснилось: на почве богатства, лени, легких успехов у женщин. Пес смекнул, что граф от природы далеко не дурак и если его обработать, то он может стать полезной для Германии пешкой.

Пса охватило желание сделать из легкомысленного балбеса настоящего человека. И пес принялся за дело. Сначала возникла привычка. Потом — привязанность. Наконец, любовь. Но какая! Кровожадные псы умеют любить, это я увидел сам… А все должно было закончиться естественным финалом — браком. Нужно было только до венчания для упорядочения денежных средств графа помочь ему кое-каким советом по части химической промышленности, в которую граф по своему легкомыслию вложил деньги. И еще помочь спекульнуть на бирже… И еще…

Словом, через три года я сдал прирученного пса нашему торговцу фальшивыми драгоценностями. Потом граф уехал в свой замок для подготовки к свадьбе и вдруг — о, ужас! — был случайно убит на охоте: опечаленный синьор де Винчи показал невесте газеты с извещением в траурных рамках. Что с ней сделалось… Несчастную еле спасли… Да, псы умеют любить! А разведчики умеют требовать работы от тех, с кем они связаны! Словом, все пошло нормально, только неутешная невеста-вдова навсегда оделась в траурные платья.

— И все? — разочарованно протянул я.

— Нет. Главное в этой истории — конец! Работа потребовала моего приезда в Берлин. Озираясь по сторонам, я направился в большое кафе на Курфюрстендамме, где было назначено свидание, и уже взялся было за створку вращающейся прозрачной двери, как вдруг увидел, что за эту же створку с другой стороны взялась моя невеста-вдова. Мы замерли по обеим сторонам двери, не имея сил оторвать глаза от наших побледневших лиц. «Простите!» — вдруг раздалось сзади меня — это группа эсэсовских офицеров подошла к вертушке и вежливо отстранила меня.

В это мгновение моя невеста-вдова вдруг дико закричала, повалилась на пол и забилась в истерических рыданиях. Офицеры поскорей вбежали в кафе и наклонились к упавшей. Я получил те несколько минут, которые разведчику нужны, чтобы исчезнуть, остаться в живых и позднее давать интервью журналистам.

— Какая ужасная жизнь! — воскликнул я.

— Да. Но в моей груди пылал огонь: я знал, для чего приносятся такие жертвы. Я вернулся домой в Москву для научной работы. Но меня не отпустили — война уже стояла у порога, отдыхать было некогда.

Я был вызван к наркому. Начальник нашей разведки доложил план: направить меня в Антверпен, где я вступаю в бельгийскую фашистскую партию, оттуда еду в Голландскую Индию, покупаю там плантацию или торговое дело, оттуда в Южную Америку, где в Сан-Пауло у гитлеровцев имеется большой центр. Там я перевожусь из бельгийской в немецкую фашистскую партию. Выдвигаюсь как фанатик-активист. Перебираюсь в Германию и остаюсь там на все время войны как наш разведчик, работающий в Генеральном штабе рейхсвера. Нарком взял синий карандаш и поперек доклада написал: «Утверждаю». Вышел из-за стола. Сказал: «Ни пуха ни пера! Родина и Сталин вас не забудут! Мы даем вам в руки лучшую разведывательную нить, которую сейчас имеем. Цените это! Будьте достойны такого доверия!» Обнял, трижды поцеловал, крепко-накрепко пожал руку.

Я открыл новую страницу блокнота.

— С нетерпением слушаю, Дмитрий Александрович!

Но мой собеседник расхохотался.