Очерки истории Трапезундской империи

Месяца марта 22, лета 1355, прибыл под Трапезунд великий дука Схоларий вместе с сыном своим паракимоменом с одним военным судном и 11 барками; тогда же пришел и протовестиарий Василий Хупакф[124]. Высказано много пустых слов и взаимных горьких упреков, вновь достигнуто соглашение, и отошли в Керасунт. В том же году, в мае месяце, вооружив два военных судна с достаточным числом малых судов, царь выступил с матерью и с супругой и с митрополитом против Керасунта, занятого Схоларием; в это время в Керасунте был паракимомен, а Схоларий в Кенхрине. Произошло сражение, и была настоящая война; наконец достигнуто соглашение

[125], и Керасунт «поклонился» царю. Между тем паракимомен ушел из Керасунта к своему отцу в Кенхрину, и там собралась вся партия Схолария. А царь, оставив в Триполи флот и деспину, возвратился в Трапезунд, взял кавалерийский отряд, выступил морем и, заняв местность с суши, всех окружил в Кенхрине. После сражения все поклонились царю и приветствовали. Царь и его отряд возвратился, Схоларий же с приверженцами остался на месте; туда же прибыл вместе со своей партией из Лимний протовестиарий. Торжество царской власти усиливается событием, случившимся в то же лето: выступил в поход дука Халдии Иоанн Кавасит, взял Хариэну и попленил; тогда же освобождена Арогэна и перешла под царскую власть.

Наконец, чтобы не оставалось сомнения насчет побежденных сторонников Схолария, имеется известие от октября того же 1355 г.: выступили великий доместик Мизомат и великий стратопедарх Сампсон в Кенхрину, и приняли Схолария и его приверженцев, и возвратились, и произошло мирное устроение[126]

. Весьма жаль, что Панарет нигде не сообщает условий, на каких произошло соглашение.

Очень знаменательные факты сообщены под 1360 г. и 1361 г. Они представляют завершение драмы, так долго затянувшейся. В 1360 г., говорит историк, пошел царь в Халдию для постройки кулы[127]; тогда же лишен был власти дуки в Халдии Иоанн Кавасит

[128]. Под следующим же годом читаем: месяца июля 4 числа, в послеобеденный час, скончался великий дука Никита Схоларий[129]

; это сильно опечалило царя, он присутствовал на церемонии выноса его тела в белой одежде ради траура, как водится на царских похоронах, — так следует понимать выражение καθως ειθισται τοις αναςι.

В этой скучной и длинной, двадцать лет продолжающейся смуте, в которой нередко гибли от меча и веревки на виселице целые роды из служилого и поместного класса и которую представлять здесь со всеми подробностями могло бы казаться не совсем уместным, мы думаем найти данные столько же для понимания ее, как и для объяснения ее значения в истории Трапезунда. Прежде всего стоит обратить внимание, что в течение целых 16 лет на сцене находится один и тот же славный вождь антиправительственной партии в лице великого дуки Никиты Схолария, который возведен был в этот сан в 1344 г. после смерти евнуха Иоанна, убитого в Лимниях, где он был всесильным распорядителем самой царской семьи. После длинного периода настойчивой борьбы Никита наконец сдался, но на почетных условиях, как о том свидетельствует известие Панарета об исключительном внимании, оказанном ему императором Алексеем III на его похоронах в 1361 г. С этих пор в летописи на долгое время прекращаются известия об острых неудовольствиях между короной и высшими чинами служилой аристократии. И потому здесь мы находим вполне своевременным остановить внимание на пройденном двадцатилетии внутренней смуты.

На какой же почве шла борьба?

Нельзя не признать, что при настоящем состоянии наших знаний весьма трудно было бы подводить к одному общему мотиву все разнообразие отмеченных фактов, которые сами по себе как будто лишены связи и не подчиняются какому-либо руководящему принципу. Панарет, хотя и сам принимавший личное участие в описываемых событиях, слишком формально относится к своей задаче, запротоколивает факты, не выражая личного участия ни к одной партии. Краткость его сообщений поразительна. Он передает фотографически то, что происходило на его глазах, и так как его изображения соответствуют реальности, то нам остается вдуматься, набросать краски на проходящие в его истории тени и оживить его фотографические снимки.