Очерки истории Трапезундской империи

В истории постепенного ослабления империи и вообще в судьбах ее как государственного организма главную роль играли два обстоятельства: 1) притязания константинопольских Палеологов удержать Трапезунд в своей опеке и 2) малосознаваемая и независимая от воли трапезундских императоров историческая эволюция, в корне подтачивающая их авторитет, в особенности на окраинах. Если принять во внимание, что в XIII в. южные окраины империи опирались еще на линию Эрзинжан-Байбурт (последняя отстояла не менее как на 100 верст от столицы), а в конце XIV в. в названных городах была уже чужеземная власть, возглавляемая монгольским ханом и фактически осуществляемая или турецкими эмирами, командовавшими вновь возникавшими крепостями, или представителями кочевой Белобаранной или Чернобаранной орды[145]

. Все события внутренней и внешней истории стояли в зависимости от этих обстоятельств и решались не в трапезундском кремле, а в окраинных укрепленных замках Халдии и Халивии занимавшими их военными чинами — то в званиях, жалуемых империей, то зависевшими от монгольской или турецкой власти. В целях выяснения исторической эволюции того вида политической организации, какая представляется в изучаемой нами империи, настояла бы существенная необходимость в исследовании постепенного роста и возвышения пограничных замков до роли, какую владеющие ими военные чины играют в политических судьбах империи. Пока мы остерегаемся придавать им имя, соответствующее западноевропейским средневековым владетелям феодальных замков, но, по существу, многое в явлениях трапезундской истории напрашивается на сравнение с западным Средневековьем[146]

. Хотя бы для облегчения будущих исследователей находим полезным подчеркнуть здесь значение тех замков и крепостей, о которых была выше речь. Не возвращаясь здесь к прекрасной характеристике у Клавихо роли Каваситов, занимавших укрепленные замки по большому караванному пути от Трапезунда к Эрзинжану, собиравших пошлину со всех путешественников и обязанных защищать свою область против турецких нападений, обратим здесь внимание на положение провинции Халдии, после того как, с переходом Лимний к эмиру Таджеддину, эта часть фемы с Халивией и Ларахеной сделалась гнездом враждебных замыслов против «пашей», как говорит Панарет, или трапезундской Халдии. Здесь, равно как в юго-восточном направлении, выросли в XIII–XIV вв. замки и крепости, обладавшие значительной силой и бывшие не только свидетелями, но часто и орудием для достижения важных политических результатов как для империи, так и ее противников. Во время русской оккупации Трапезундской области в 1916–1917 гг. мне неоднократно приходила мысль заняться исследованием этой части бывшей империи; но тогда академик Н. Я. Марр организовал особую экспедицию для изучения пограничной полосы между Грузией, Малой Арменией и турецкой окраиной. Было бы весьма желательно увидеть в печати результаты работ этой экспедиции. В настоящее время ограничиваюсь перечислением тех замков и укреплений, которые нуждались бы в точном обозначении их местонахождения в XIV в.: Кенхрини-Кенхрина, Келзина (близ Эрзерума, к югу от него), Камаха (там же), Хасдениха, Херисина (область), Еарогсина, Галахи.

ГЛАВА X. Последние Великие Комнины и падение империи

После Мануила III вступил на престол Алексей IV, который около 1446 г. погиб насильственной смертью. Через 15 лет, т. е. в 1461 г., пала Трапезундская империя под ударами турок.

Мы предполагаем рассмотреть этот период и заняться вместе с изложением его истории указанием тех явлений, которые неизбежно вели эту империю к распадению, даже и в том случае, если бы не висело над ней в виде дамоклова меча турецкое движение. Вся изворотливость и дипломатическое искусство, которое не раз спасало трапезундских императоров от опасных положений и давало им вид призрачной самостоятельности, все брачные союзы с христианскими соседними владетелями и мусульманскими эмирами, наконец, вступление в вассальные отношения к наиболее опасным из турецких соседей с уплатой им дани, все это оказалось не достигающим цели ввиду исключительно неблагоприятных условий внутреннего уклада империи, господствовавшей в ней административной системы и партийной борьбы, а ещеболее нравственной распущенности и порочности, господствовавшей одинаково как среди членов царской семьи, так и правящих классов.