Очерки из будущего

Озеро и его окрестности имеют вулканическое происхождение, и не менее странным является то, что оно периодически подвергается волнениям, которые принимают форму мощного бурления в центре, как будто огромный артезианский колодец устремляется туда из недр земли. Озеро на некоторое время поднимается, почти заполняя котловину из черных скал, в которой оно покоится, а затем отступает, оставляя на берегах моллюсков, стволы странных деревьев и кусочки странных папоротников, которые больше нигде не растут, по крайней мере, на Земле, и встречаются только в угольных пластах и каменных залежах. А тот, кто забрасывает крючок и леску в сумрачные воды, может вытащить ганоидных рыб[33], полностью покрытых костными пластинами.

Все это описано в отчете, написанном отцом Ламетри много лет назад, и он выдвигает теорию, что Земля полая, и что ее внутренняя часть населена теми формами растительной и животной жизни, которые исчезли с ее поверхности много лет назад, и что озеро соединяется с этой внутренней областью. Теория Симса о полярных отверстиях вам хорошо известна. Она достаточно подтверждена. Я знаю, что она верна и сейчас. Через большие отверстия на полюсах солнце посылает свет и тепло во внутренние районы.

Три года назад, в этом месяце, я пробирался через горы к озеру Ламетри в сопровождении единственного спутника, нашего друга, молодого Эдварда Фрамингема. Его побудило пойти со мной не столько научное рвение, сколько слабая надежда, что пребывание в горах улучшит его здоровье, поскольку он страдал от острой формы диспепсии, которая временами доводила его до безумия.

Под нависающим обрывом скалы, окружавшей озеро, мы нашли грубо построенный каменный дом, оставленный старыми обитателями скалы. Хотя он и немного продувался сквозняками, он защищал от редких в этом регионе дождей и служил достаточно хорошим убежищем на то короткое время, которое мы намеревались провести здесь.

Ниже следуют выдержки из моего дневника:

29 АПРЕЛЯ 1896 ГОДА.

Последние несколько дней я был занят сбором образцов различных растений, выброшенных на берег волнами этого замечательного озера. Фрамингем не занимается ничем, кроме рыбалки, и утверждает, что обнаружил место, где озеро сообщается с недрами земли, если, конечно, это действительно так, и, похоже, это не вызывает сомнений. Во время рыбалки в точке, расположенной недалеко от центра озера, он спустил три лески с грузилами, связанные вместе, в общей сложности почти триста футов, так и не найдя дна. Выйдя на берег, он собрал все имеющиеся у нас лески, струны, ремни и веревки и сделал леску длиной пятьсот футов, но все равно не смог достигнуть дна.

2 МАЯ, ВЕЧЕР.

Последние три дня мы с пользой провели, добывая образцы, собирая и консервируя их для сохранности. Сегодня утром у Фрамингема был сильный приступ диспепсии, и он чувствует себя не очень хорошо. Смена климата на короткое время повлияла на его болезнь в лучшую сторону, но, похоже, исчерпала свои силы гораздо раньше, чем можно было ожидать, и он лежит на своей кушетке из сухих водяных водорослей и жалобно стонет. Я верну его обратно в цивилизацию, как только он сможет двигаться.

Очень неприятно, что приходится уезжать, едва начав постигать тайны этого места. Жаль, что Фрамингем не пошел со мной. Озеро дико волнуется, что странно, ведь до сих пор оно было совершенно спокойным, и еще более странно, что я не чувствую и не слышу порывов ветра, хотя, возможно, это потому, что он дует с юга, а мы защищены от него скалой. Но в таком случае на этом берегу не должно быть волн. Кажется, что рев становится громче. Фрамингем…

3 МАЯ, УТРО.

Мы пережили очень страшную ночь. Вчера вечером, когда я сидел и писал в дневнике, я услышал внезапное шипение и, посмотрев вниз, увидел извивающееся по земляному полу нечто, что я сначала принял за какую-то змею, а потом обнаружил, что это поток воды, который, попав в огонь, вызвал поразительное шипение. Через мгновение хлынули другие струи, и прежде чем я успел собраться с духом, чтобы пошевелиться, вода была уже глубиной около двух дюймов и неуклонно поднималась.

Теперь я знал причину рева, и, разбудив Фрамингема, я потащил, а точнее понес, его к двери, и, просовывая ноги в трещины в стене дома, мы вскарабкались на крышу. Сделать было больше ничего нельзя, потому что над нами и позади нас возвышалась необозримая скала, а с каждой стороны земля круто уходила под уклон, и добраться до возвышенности у входа в котловину было бы невозможно.

Через некоторое время мы зажгли спички, так как даже при такой суматохе воздух был почти недвижим, и мы увидели, что вода, поднявшаяся уже до половины дома, мчится на запад с силой и скоростью течения могучей реки, то и дело ударяя стволами деревьев о стены дома с ужасающей силой, грозящей обрушить их. Через час или около того рев стал стихать, и наконец наступила абсолютная тишина. Вода, в футе от того места, где мы сидели, была спокойна, не поднималась и не опускалась.