Очерки об истерии

Анализ таких делириев у госпожи фон Н. был не совсем исчерпывающим, и главным образом из-за того, что состояние пациентки вскоре настолько сильно улучшилось, что делирий резко обособился от остальной нормальной жизни, ограничиваясь тем, что сопровождал судороги затылочных мышц. И тем более богатые наблюдения были сделаны мною над поведением пациентки в третьем психическом состоянии, в искусственном (гипнотическом) сомнамбулизме. В то время как в своём обычном нормальном состоянии она ничего не знала из того, что она психически переживала в делирии и в сомнамбулизме, в последнем из этих состояний (сомнамбулизме) в её распоряжении были воспоминания обо всех трёх состояниях, так что здесь она  как бы была наиболее нормальной. А если ко всему этому ещё учесть, что как сомнамбула она была не очень-то сильно отстранена от меня даже по сравнению с наиболее лучшими минутами в её нормальной жизни, то есть в качестве сомнамбулы пациентка с готовностью предоставляла мне сведения о своей семье и т. п., в других же психических состояниях пациентка обращалась со мной так, словно я был незнакомец; если кроме этого принять во внимание, что для неё была характерна повышенная внушаемость, свойственная только сомнамбулическим личностям, то можно будет справедливо сказать, что в состоянии сомнамбулизма её можно считать находящейся в нормальном психическом состоянии. С другой стороны, интересно было замечать, что сам по себе этот сомнамбулизм не имел каких-либо гениальных черт (сверхнормальности). Он был отягощён всеми психическими недостатками, которые можно легко найти в нормальном состоянии сознания у любого человека. Свойства её сомнамбулической памяти хорошо видны в следующих эпизодах. Однажды в разговоре со мной она стала очень сильно восхищаться красивым растением в горшке; оно украшало вестибюль санатория. «Только вот как оно называется, господин профессор? Вы не знаете? Раньше я знала и немецкое, и латинское название, а сейчас оба позабыла». Пациентка, вообще, была превосходным знатоком растений, я же  обычно всегда был вынужден признаваться в своём полном ботаническом невежестве. Несколькими минутами позже я спрашиваю у пациентки, находящейся в гипнотическом состоянии: «Не можете ли Вы сейчас вспомнить название растения на лестничной клетке?» Её ответ раздаётся мгновенно, безо всяких раздумий: «Оно называется турецкая лилия, но латинское название я действительно забыла». В другой раз, находясь в хорошем расположении духа, пациентка рассказала мне о посещении римских катакомб, но при описании увиденного не смогла вспомнить два термина, а я не смог ей их подсказать. Непосредственно после этого я спрашиваю у неё в гипнозе, какие слова она подразумевала. Но пациентка не знает этих слов и в гипнозе. Тогда я говорю ей следующее: «Не думайте больше об этом, завтра вечером, находясь в саду, между 5 и 6 часами вечера, ближе к 6, Вы неожиданно вспомните оба термина».

На следующих вечер, посреди разговора на тему, ничем не связанную с темой катакомб, пациентка неожиданно выпаливает: «Криптэ, господин доктор, и колумбарий». – А, это, наверное, слова, которые Вы не могли вчера вспомнить. Когда же они пришли Вам в голову? – «Сегодня, после обеда в саду, незадолго до того, как я поднялась наверх.» – Я замечаю, что таким способом пациентка хотела мне показать, что она точно придерживалась заданного ей времени (у неё, действительно, была привычка покидать сад около 6 часов вечера). Таким образом, и в сомнамбулическом состоянии пациентка не полностью располагала своими знаниями; у неё существовало актуальное и потенциальное сознание. Довольно часто происходило и так, что в ответ на мой вопрос: какой повод спровоцировал у неё переход то к одному, то к другому состоянию?, пациентка, находящаяся в сомнамбулическом состоянии, наморщивала лоб и после небольшой паузы в смущении говорила: «Этого я не знаю». В конце концов я выработал привычку говорить: Да Вы только немножечко подумайте и тотчас всё сразу вспомните. И, действительно, после небольших раздумий пациентке удавалось дать мне желанный ответ. Но бывало и так, что ей совершенно ничего не приходило в голову и мне приходилось ей давать поручение в гипнозе вспомнить нужное до завтра, что обычно всегда и получалось. Пациентка, которая и в обычной жизни самым мучительным образом избегала любой неправды, ни разу не прибегнула в гипнозе к обману, хотя подчас бывало, что она ограничивалась только самыми необходимыми сведениями, утаивая часть сообщения, пока я не принуждал её более подробно изложить свой рассказ. Как и в приведённом выше примере о запрятавшемся мужчине, чаще всего именно антипатия к определённой теме, не позволяла ей говорить даже в состоянии сомнамбулизма. Несмотря на такие ограничения, в целом складывалось довольно приятное впечатление от её психического состояния в сомнамбулизме, хорошо был заметен ничем не сдерживаемый расцвет духовных сил пациентки, полное обладание всем богатством воспоминаний.