Очерки по истории архитектуры Т.2

Централизация феодальной Византийской империи была в значительной степени основана на учении о божественном происхождении царской власти, в связи с чем образ царя окружался нечеловеческим блеском, а вся жизнь царского дворца была наполнена непрерывными церемониями и ритуальными приемами. При этом особенно важными моментами были торжественные богослужения в Софии, которая, с одной стороны, была соединена дворами и переходами с дворцом, примыкавшим к ней, а с другой стороны, занимала выдающееся положение в городе, так как, по образцу Рима, около Софии был расположен столб, от которого расходились главные улицы города, продолжавшиеся за городскими воротами в главных дорогах страны. Дворец и София были таким образом выделены как центр города, причем композиция Константинополя является в истории архитектуры первой радиальной композицией города, в котором все улицы сходятся к одной точке. В этом смысле Константинополь был предшественником Версаля XVII века (рис. 382), но неизвестно, насколько правильным был рисунок главных улиц Константинополя, которые, скорее всего, были неправильной формы, что сближало Константинополь с восточно-деспотическими городами. Тем не менее идея радиального построения города отличает Константинополь от восточно-деспотических городов и является новой идеей, возникшей уже в Греции и Риме (ср. стр. 288). В Константинополе радиальное построение города связано с его замечательным географическим расположением. Столица Византии стояла на треугольнике, ограниченном с востока Мраморным морем, с севера Золотым Рогом — глубоким заливом, на несколько километров вдающимся в материк, причем около этого треугольника начинается Босфор — узкий и очень длинный пролив, соединяющий Мраморное море с Черным, отделяющий Европу от Азии. Константинополь расположен на границе Европы и Азии, на перекрестке торговых путей — сухопутного, восточно-западного, и морского, северо-южного. Центром города был дворец (почти не сохранившийся) и София, расположенные на вершине треугольника, на берегу Мраморного моря, так что к ним сходятся главные дороги европейской части страны и от них открывается через Мраморное море вид на азиатский материк и его горы. Это расположение наглядно выражает значение Константинополя не только в качестве центра империи, но и в качестве мировой столицы, чем долгое время в действительности был Константинополь. София была частью дворца, одним из его залов, при этом таким залом, который, в противоположность остальным залам, закрытым и охраняемым, был всем доступен и совершенно открыт. Государственное значение богослужений в Софии основывалось на том, что эти богослужения были, по существу, торжественными придворными церемониями, в которых выходивший из внутренних покоев император сталкивался с широкими слоями столичного населения, а также с массами провинциалов и иностранцев, вливавшихся в Софию через многочисленные ее двери со стороны города. В Софии во время богослужений давались блестящие зрелища, целью которых было окружить империю в лице императора небывалым блеском и пышностью, а с другой стороны — распространять среди широких масс населения империи основную религиозную идею божественного происхождения царской власти, на которой основывалась внешняя обороноспособность империи, тесно связанная со строжайшей ее централизацией. Значение Софии в качестве главной церкви империи было ясно выражено ее расположением в центре страны (композиция сходящихся дорог, соединенная с видом на Азию), ее исключительной величиной, превосходившей не только все другие византийские церкви, но в то время и здания всего мира, наконец, ее исключительным оформлением системой полукуполов, более не повторенной в византийской архитектуре. Далеко не всем провинциалам удавалось попасть на богослужение в Софию, но слава о нем гремела по всей стране, и в рассказах еще значительно преувеличивались блеск и роскошь. А о впечатлении, которое это богослужение производило на соседние народы, стоявшие на более низкой ступени культуры, можно судить по переданному русской летописью рассказу послов киевского князя Владимира, которые, попав на богослужение в Софию, не знали, по их словам, на земле ли они находятся или на небе. Значение Софии и ее богослужений, как типичной феодальной формы утверждения царской власти, было, конечно, гораздо больше, чем значение зрелищ, даваемых на примыкавшем к константинопольскому дворцу и к Софии Большом ипподроме.