Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Состав этого совета можно восстановить лишь отчасти по подписям на избирательной грамоте 1613 года. Хотя эта грамота и помечена маем 1613 года, однако члены собора подписывали ее, очевидно, позже. Князь Д.М. Пожарский, князь И.Б. Черкасский, князь И.Н. Одоевский и Б.М. Салтыков на ней подписались в боярском сане, а между тем они бы­ли пожалованы боярством не в мае, а позже: первые два 11 июля, а два вторые даже 6 декабря 1613 года. Таким образом, у нас не может быть уверенности, что в рукоприкладствах участвовала действительно та среда, которая выбирала царя в феврале 1613 года. Но если даже и допустим, что к подписи призывались только те лица, которые лично были на фев­ральских соборах, то все-таки мы не сможем на основании 277 подписей под грамотою узнать общее число и все имена избирателей. При подписа­нии допускалось заместительство: одно лицо подписывалось за несколь­ких, не перечисляя их поименно, а только означая общим именем "ту- лян", "серпьян", "чебоксарцев" и т.д. Поэтому возможно до некоторой степени заключать о территориальной полноте представительства. На грамоте находятся подписи представителей 50 городов и уездов от север­ного Подвинья до Оскола и Рыльска и от Осташкова до Казани и Вятки. Принимая эту цифру как минимальную, можем вместе с тем быть уверен­ными, что она неточна. Дальше будет видно, например, что на соборе были выборные от Торопца, подписей которых под грамотою, однако, нет. Что же касается до сословного состава и общей численности зем­ского собора, то в этом отношении подписи не дают никакого материала для точных выводов. Все группы населения, от бояр до "уездных людей", т.е. северных крестьян или мелких служилых людей "приборной" служ­бы, имеют за себя подписи на грамоте. Есть подписи и за казаков; нет их только за боярских людей, т.е. владельческих крестьян и холопей. Таким образом, можно сказать, что собор по сословному составу был сравни­тельно полон, но в каком численном отношении друг к другу стояли раз­личные группы населения на земском совете, мы не знаем. Если судить по числу подписей, то преобладали высшие служилые чины, а казаков было мало, даже очень мало. Между тем, есть предания, что атаманы и казаки играли видную роль в избирательной суете. Поляки же прямо говорили московским послам после избрания Михаила Федоровича "непригожие" и несправедливые речи, что его "выбирали одни казаки". Шведские дипло­маты также были убеждены, что казачество преобладает в Москве: Э. Горн в самом начале 1614 года писал новгородцам, что "казаки в мос­ковских столпех сильнейшии". Таким образом, есть повод подозревать, что количеством подписей на грамоте нельзя измерять ни действительной численности, ни значения той или другой сословной группы. Наконец, число подписей очень мало сходится с настоящим числом избирателей, бывших на соборе. Разительный тому пример представляет отношение подписей за Нижний-Новгород (которых на грамоте всего четыре) к чис­лу нижегородских выборных. Мы только случайно узнаем, что Нижний послал на земский собор трех попов, тринадцать посадских, двух стрель­цов и одного дьяка, всего 19 человек, кроме выборных от дворян, о кото­рых нет известий. О других городах пока не существует подобных сведе­ний, но если допустить, что все пятьдесят городов послали для царского избрания такое количество выборных, какое просило прислать москов­ское правительство, т.е. по десяти человек, то число одних провинциаль­ных представителей на соборе должно полагать в пятьсот, а весь состав собора с московскими столичными чинами - в семьсот человек. Как ни гадательны все подобные соображения, они все-таки ведут к тому вероят­ному, даже бесспорному общему заключению, что собор 1613 года был люден и сравнительно с другими соборами полон как по числу представ­ленных местностей, так и по разнообразию вошедших в него сословных групп. Можно сказать, что не одни казаки, как говорили в Литве, а все слои свободного населения участвовали в великом государственном и зем­ском деле царского "обиранья"248.