Очерки поповщины

Афиноген, получив значительную сумму денег из сундука московской барыни, преобразившейся в раскольническую игуменью, обязал горделивого Анфима клятвою послушания себе и посвятил, но только пока еще в сан архимандрита, обещаясь, впрочем, со временем произвести его и в архиереи. Делать было нечего; смирился перед молодым красавцем старик Анфим, никому не покорный, но, служа, как архимандрит, святительствовал, как «нареченный епископ». Надев архимандричью шапку, «нареченный епископ» не очень стеснялся в правах своих: тотчас же, по известию Ионы Курносого, начал попов святить и рассылать их по старообрядческим зарубежным слободам. При крайнем недостатке попов, старообрядцы и их принимали: у них был достаточный запас святых даров, совершаемых Анфимом в Боровицах, а этого было уже слишком достаточно для тогдашних старообрядцев. В попы на первый раз он поставил только двух самых приверженных себе и более других угождавших его властолюбивому характеру людей: родных братьев — Михаила и Иосифа Буркиных. С ними вместе и со всем своим церковным кругом и с дьякониссами, освятил он новую Боровицкую церковь и постригал чернецов.[139]

В это время получил он известие, что в Москве старообрядцы крайне нуждаются в священниках, и немедленно послал одного из попов своего поставленья в Гуслицкую волость. Анфимовский поп приехал в Гуслицу и тотчас же принялся за поповское дело: стал исповедовать, крестить, венчать, хоронить. Немало нашлось и для него духовных детей. Но скоро и в Москве и в Гуслице сведали, что за архиерей такой Анфим-страдалец и что за поп его ставленник. Воротили попа за рубеж к пославшему его и велели говорить Анфиму: «Почто ты, отец архимандрит Анфим, попов поставляешь? Ведь архимандриту попов поставлять писания и правил нет». И умолчал Анфим, видя, что дело его худо и другим не спасительно.[140]

После этого он пуще прежнего стал добиваться у Афиногена архиерейской хиротонии. Афиногену нельзя было для этого ехать в Боровицу; мы уже знаем, в каком положении находился он в исходе 1752 и начале 1753 года: он уже бегал тогда из места в место, ежечасно опасаясь за самую жизнь свою. Анфиму же ехать за Днестр и принимать хиротонию от находившегося в столь незавидном положении епископа тоже было небезопасно. Как же помочь горю, как выйти из безвыходного почти положения?

Старообрядцы в своих действиях весьма часто держатся правила св. писания: «по нужде и закону пременение бывает».[141]

Поэтому они хотя и говорят, что все правила и уставы церковные должны сохраняться неуклонно и точно, однако же, «нужды ради», в случае необходимости, допускают большие уклонения от правил. Не находя положительных правил в уставах, они ищут примеров в церковном предании; если их не отыскивают, обращаются к примерам церковной практики, ищут каких-либо исключительных случаев, бывших в древней христианской церкви. Так, например, за неимением церкви, допускают они иногда совершение литургии в доме, применяясь к тому, что св. Лукиан даже в темнице на своих персях совершил евхаристию; так, принимая беглых попов, ссылаются они на житие Саввы Освященного и другие примеры церковной истории, и т. д. Словом, совершение действия, не узаконенного правилами, но в то же время и не воспрещенного прямо, имеет для них в известных случаях совершенную силу закона. Случается, и довольно нередко, что примерам, взятым из церковной истории, они дают широкое и даже слишком широкое толкование, оправдывая себя в таком случае теми же словами апостола Павла: «по нужде и закону пременение бывает». В правилах вселенских соборов и св. отец нигде не говорится о дозволении совершать хиротонию заочно, но и нигде не воспрещена заочная хиротония. А церковная практика представляет пример подобного посвящения, совершенного епископом Федимом[142]

над св. Григорием Неокесарийским. Анфим ухватился за этот пример, как утопающий за соломинку. Написал к Афиногену послание, в котором, приводя в пример св. Григория, просил его последовать, нужды ради, примеру епископа Федима и рукоположить его заочно.[143] «Благодать святого духа, — писал он, — всегда немощная и врачующая и не оскудевающая, не стесняется пределами земными, но везде и присно действует. Служи божественную литургию в предстоящий великий четверток в своей церкви и в положенное время читай молитвы святой хиротонии, аз же, смиренный, в тот самый час буду возлагать на себя одежды архиерейския». При послании положено было золото.[144] Афиноген согласился. Уведомил он Анфима, чтобы готовился он к хиротонии и возлагал бы на себя священные одежды архиерейского сана в великий четверток, 11 апреля 1753 года.