Очерки уголовного мира царской России

   И я протянул ему письмо. Он внимательно прочел его, раскрыл рот от удивления и уставился на меня.

   Так как я еще в Москве сверил его почерк с почерком письма и убедился в их различии, то я не нашел нужным его дольше задерживать и отпустил его, не разъяснив ему странной загадки.

   По его словам, кроме невесты и ее стариков родителей, никто не знал московского адреса Плошкиных.

   До поры до времени я решил оставить в покое этих людей и пожелал инкогнито навестить портниху Знаменскую. Мне хотелось лично вынести о ней впечатление не только как о лице, игравшем значительную роль в жизни погибшей девочки, но также и потому, что сведения, собранные о ней местной полицией, были неблагоприятны: темное прошлое, обширные знакомства с людьми, ничего общего не имеющих с ее ремеслом и средой и т. д.

   С этой целью, переодевшись в местном сыскном отделении в отрепья босяка, подкрасив слегка нос в красный цвет и взъерошив волосы, я забрал под мышку узелок, туго набитый крючками, пуговицами, лентами, аграмантами и пр. прикладом, и вскоре был в конце Пешей и входил на кухню квартиры, занимаемой портнихой Знаменской.

   Я довольно нерешительно открыл дверь. В кухне за большим столом сидели две девочки лет по 14 и девушка постарше, лет 17.

   Они с аппетитом уплетали кашу, черпая ее деревянными ложками из общей кастрюли. Все три обернулись, но, увидя мое рубище, ничего не ответили и продолжали есть. Наконец, старшая спросила:

   - Что тебе нужно?

   - Мне бы хозяюшку вашу повидать.

   - А на что? - удивилась она.

   - Да тут кое-какое дельце к ней будет.

   - Ладно, обожди, - ужо позову.

   Я прислонился к косяку двери и стал наблюдать.

   Обедавшие ничем не отличались от обычного типа портнишек: смазливенькие, в черных коленкоровых передниках, с привешенными на шнурках ножницами к поясу и чуть ли не с наперстками на пальцах. Вид их был довольно усталый, несколько болезненный, а у старшей заметно были накрашены губы. Продолжая есть, они совершенно забыли о моем существовании и перекидывались ничего не значащими фразами. Но вот я насторожился. Одна из девочек сказала:

   - Эх, Маня, где же ты теперь?

   На что другая ответила:

   - Да, лови ветра в поле, и след ее, поди, простыл.

   - Ну и красавица была, - продолжали разговор девочки, - второй такой не сыщешь.

   Старшая сказала:

   - А все-таки, как хотите, тут дело без "жабы" не обошлось.

   Что- то уж больно скоро она утешилась, а ведь как ухаживали за Маней, лучше ее никого не было.

   Они замолчали. Я покашлял. Старшая, встрепенувшись, сказала:

   - Ну-ка, Настя, сходи за жабой, скажи, что тут человек дожидается.

   Одна из девочек отправилась в комнаты и вскоре вернулась с лукавой улыбкой и, подмигнув подругам, заявила:

   - Я жабе сказала, что какой-то господин ее дожидается, и она принялась пудриться, румяниться и душиться. - Девочки звонко расхохотались.

   Минут через десять послышались шаги и в кухню вплыла с видимо заранее заготовленной очаровательной улыбкой довольно полная, нестарая еще женщина, по виду не то молодящаяся купеческая вдова, не то сводня. Завидя меня, она сурово сдвинула брови и сердито спросила:

   - Кто ты такой и что тебе от меня надо?

   Я, бойко усмехнувшись, ответил:

   - Кто я таков, знает лишь матушка-Волга, а дельце у меня к вам действительноесть. Скажу напрямки, - выпить страсть хочется, а презренного металла нема. Вот, думаю, зайду к портнихе, предложу ей подходящего товарцу за полцены. Извольте поглядеть, мадам.

   Я быстро развязал свой узелок и рассыпал по столу его содержимое.

   Хозяйка пододвинулась, и ее обступили было любопытные девочки, но, топнув ногой, она на них прикрикнула:

   - Налопались досыта и марш за работу.

   Оставшись со мной с глазу на глаз, она принялась внимательно рассматривать товар. Началась отчаянная торговля. За все я спрашивал полцены, ссылаясь на стоимость в лавках. Она же не давала и четверти, прозрачно намекая, что товар, несомненно, краденый.

   С полчаса длилась эта долгая процедура. Мы оба охрипли, и портниха приобрела за 4 рубля то, за что было уплачено 18. Спрятав поспешно деньги в карман, я, подпрыгивая, выбежал на двор, хрипло затянув:

   - "Вставай, подымайся, рабочий народ, вставай на борьбу, люд голодный..." и т. д.

   Теперь сомнений у меня не оставалось, что все силы розыска следует направить на портниху Знаменскую.

   Хотя мать убитой девочки была мной предупреждена и ради пользы дела обещала хранить до поры до времени молчание, но, видимо, она не нашла в себе сил исполнить обещанное, и от нее, надо думать, появились в городе слухи об убийстве Марии.

   Впрочем, слухи были самые разноречивые: говорилось о самоубийстве, и о похищении цыганами, и о каком-то романе. Желая сделать убийц менее сдержанными и осторожными, я, на всякий случай, поместил в "Пензенских ведомостях" заметку в отделе происшествий, придерживаясь по возможности стиля провинциальных хроникеров. Она была озаглавлена: "Наши дети". Дальше следовало: