Очерки уголовного мира царской России

   "Здесь живет Гаврила Никитич Пономарев?" - спросил я у встретившего меня мужчины. "Мы самые и будем". - "Очень приятно познакомиться, - сказал я приветливо, - а мы к вам по важному делу, Гаврила Никитич!" - "Милости прошу, присаживайтесь и рассказывайте, кто вы будете и по какому делу пожаловали?" - "Зовут меня-с Иваном Максимовичем. Двадцать шестой год служу я камердинером у богатых хороших господ. Господа ко мне привыкли-с и, можно сказать, считают своим человеком в доме. Да и как не считать-то? Двадцать пять лет служу им верой и правдой, весь дом на моих руках. Молодые господа все при мне родились и выросли. Ну, одним словом - доверяют. А пожаловал я к вам, Гаврила Никитич, по секретному делу, и в деле этом женский пол замешан". - "Вот оно что!" - удивился дворник. "Да-с! дело, можно сказать, субтильное, Гаврила Никитич. Но ежели мне поможете, то в убытке не будете!" - "Что же, мы с превеликим удовольствием, Иван Максимович, за нами остановки не будет!" - "Так извольте слушать. Проживают в вашем доме господа Долматовы?" - "Как же, в третьем этаже квартиру занимают". - "Ну, так вот-с: как оно случилось, где наша, барышня повстречала молодого барина Долматова, - того мы не ведаем. А только сказать могу одно, что влюбилась она в них без памяти. Долго крепилась, молчала, а тут как-то призывает меня и говорит: "Сослужи мне, Максимыч, верную службу, раздобудь ты мне ихнюю карточку". - "Да как же, милая барышня, я раздобуду-то ее? Я бы и рад, да где же найти-то?" - "А уж делай, как знаешь, хоть подговори, хоть подкупи кого, а только хоть "з-под земли, да достань! Вот тебе, говорит, сто рублей на расходы, а понадобится еще - дам и еще!"

   - Да-с, ваше дело серьезное, - сказал дворник, - а помочь я все-таки, пожалуй, смогу, только, конечно, не пожалейте денег, расходы будут.

   - Мы понимаем, как же без этого! Я вот 50 целковых вам дам вперед, а остальные 50 после, как только доставите мне карточку.

   К следующему же дню карточка Долматова была получена и предъявлена для опознания. Подруга убитой тотчас же признала в ней одного из "веселых знакомых". На вопрос, этот ли господин оставил карточку, прислуга ответила: "Они-с!" Ювелир, не утверждая точно, усмотрел в ней большое сходство с продавцом кольца, и, наконец, приказчик от Пека сказал с уверенностью: "Они самые-с!"

   Таким образом, Долматов оказался убийцей Тиме!

   Но кто его приятель, участвовавший прямо или косвенно в этом убийстве? Ведь швейцар видел двух молодых людей, выходивших утром из квартиры убитой. Решено было сейчас же арестовать Долматова в надежде, что при аресте он назовет имя второго преступника.

   Чиновнику К. предстояла весьма тягостная задача: явиться к старикам Долматовым, известить их о преступлении сына и арестовать последнего. Я и поныне не без волнения вспоминаю рассказ моего сослуживца об этих грустных минутах.

   - Мне дверь открыла какая-то пожилая старушка, - говорил К., - не то старая нянюшка, не то экономка.

   - Вам кого, батюшка? - спросила старушка.

   - Мне барина вашего нужно видеть, вот передайте им мою карточку.

   - Сейчас, сейчас доложу! Проходите, пожалуйста, в ихний кабинет! - и она открыла боковую дверь.

   Я вошел в кабинет. Он был обычного вида; но что обратило мое внимание - это многочисленные фотографии убийцы, висевшие на стенах и стоявшие на письменном столе. За спиной моей послышались мягкие шаги. Передо мной стоял Долматов-отец, старик лет 65-ти, и, ласково глядя, приветливо мне улыбался.

   - Чем могу служить? - сказал он, любезно подвигая кресло.

   - Я приехал к вам, ваше превосходительство, по весьма грустному делу!

   Старик заметно побледнел и вопросительно на меня уставился.

   - Я приехал арестовать вашего сына!

   Долматов заволновался, стал что-то шарить на столе, надел и снял пенсне и, наконец, справившись с собой, заговорил:

   - Да, конечно, разумеется! Очевидно, что-то случилось! Ведь он такой у нас шалый! Но, ради Бога, войдите в мое положение! Быть может, еще не поздно и, мобилизуя известную сумму, можно потушить дело? Наверное, какие-нибудь долги, растрата, а то по молодому делу - роман, насилие. Но кто же из нас не был молод? Господи, всего бывало! Не губите молодого человека да пожалейте и меня, старика. Маша-а-а! - крикнул он жене.

   В кабинет вошла Долматова - женщина лет 50-ти.

   - Вот полюбуйся, послушай, что говорит г. чиновник сыскной полиции. Сколько раз я тебя предупреждал, что с этим баловством ты его до добра не доведешь. Вот и дотанцевались! - и он схватился за голову.

   - Что такое? - тревожно спросила она меня. - В чем дело? Я ничего не понимаю!

   - Я приехал арестовать вашего сына!

   - За что? Почему?

   - Он обвиняется в тяжком преступлении.

   - В каком?

   - В убийстве, сударыня!

   При этих словах старик Долматов как-то подпрыгнул, хотел что-то сказать, но тотчас же осел и медленно сполз с кресла на пол.

   - Борисовна! - громко крикнула хозяйка.

   Вбежала старушка, открывшая мне дверь.

   - Скорее, скорее, Борисовна, доктора! Барину худо, да помоги же поднять его!