Очерки уголовного мира царской России

   Если прибавить к этому, что при сыскной полиции имелись и собственный парикмахер, и собственный гример, и обширнейший гардероб всевозможнейшего форменного, штатского и дамского платья, то читатель получит, быть может, хотя бы некоторое понятие и представление о серьезном техническом оборудовании розыскного аппарата времен Империи.

   Предпраздничные облавы дали прекрасные результаты, и помнится мне, что на четвертый год моего пребывания в Москве была Пасха, не ознаменовавшаяся ни одной крупной кражей. Рекорд был побит, и я был доволен!...

"Спириты"

   - Что это за порядки, г. начальник? В столице, так сказать, в центре Империи и образованности, - и вдруг бьют морду за собственные деньги, да еще говорят: ты гордись, пострадал, мол, за науку!

   - Что такое? - спросил я раздраженно. - Кто это вам в центре образованности бьет морду?

   - Положим, можно сказать, - лицо высокопоставленное, сам фельдмаршал Суворов, но - а все-таки?!

   "Какая тоска! - подумал я. - Сумасшедший..." И, ласково обратясь к нему, промолвил: - Вы не волнуйтесь, голубчик, успокойтесь и расскажите толком, в чем дело.

   Мой проситель вовсе не походил на сумасшедшего. Передо мной сидел человек лет сорока, в коричневом пиджаке, в пестром галстуке.

   Сильно нафиксатуаренный пробор делил его голову на две равные части; краснощекое, маловыразительное лицо было покрыто ссадинами и кровоподтеками; на груди красовалась толстенная золотая цепь; мизинец правой руки заканчивался длиннейшим ногтем.

   По общему виду - не то приказчик, не то подрядчик. Вынув шелковый платок, он почтительно высморкался, оттопырив пальчик, старательно вытер рыжеватые усы и, спрятав платок обратно, начал не спеша свое повествование:

   - Более 20 лет служу я в Охотном ряду у купца Прохорова.

   Начал, как и водится, с мальчишек, а вот уже десятый год состою старшим у него приказчиком. Зовусь я Иваном Ивановичем Синюхиным. Дело свое справляю аккуратно, а в свободное время читаю книжки и стараюсь проводить время с умными людьми. Я холост, дома сидеть скучно, а потому коротаю я часы нередко в ресторане "Мавритания", что недалече от Охотного. То на бильярде поиграешь, то чайку попьешь, а иной раз в праздничный день и профрыштыкаешь. С месяц тому назад познакомился я в этой самой "Мавритании" с неким Федором Ивановичем, фамилию же его - один Бог знает. Для всех он Федор Иванович, - и только.

   Из отставных чиновников. Умный и ученый человек и на все руки мастер: нет сильнее его игрока на бильярде, всех обыгрывает и меня подцепил на 10 целковых. Очень люблю я с ним разговоры разговаривать. Сядем с ним эдак за столик да за бутылкой пива говорим об умном: там о Боге, о звездах, о покойниках. Вот треть его дня, в воскресенье, проиграл я ему рублишко да и сел с ним пить чай.

   - Что это вы, Иван Иванович, точно не веселы сегодня?

   - Да так, - говорю, - разные неприятности с хозяином. Думаю от него уходить и свое дело открывать, так вот, говорю, всякие заботы грызут.

   - Э, полноте, - говорит, - охота печалиться! Все равно сами ничего не придумаете, все заранее за вас решено.

   - Т. е. в каких это смыслах? - спрашиваю я.

   - Да в тех смыслах, - отвечает, - что духи умерших незримо нас окружают и творят с нами что хотят. Вот, к примеру сказать, нацелюсь я пятнадцатого уложить в середину, а если Орлеанская Девица или Катюша Медичи того не захотят, так я не то что шара не сыграю, а просто кием сукно прорву.

   - Странные вы вещи говорите, Федор Иванович! Я и в толк даже не возьму.

   Федор Иванович откинулся на спинку стула, прищурил глаза и спросил:

   - Слыхали ли вы, Иван Иванович, что такое спиризм?

   - Нет, - говорю, - не слыхивал.

   - Ну, может быть, знаете, что люди столы вертят и вызывают духов.

   - Да, действительно! Про это хозяин как-то рассказывал.

   - Так вот, дорогой мой Иван Иванович, я такой человек и есть! И силища во мне сидит огромадная. Я состою председателем общества и часто устраиваю у себя на дому сеансы. Да что сеансы?

   Иногда вечером сидишь в одиночестве, закусываешь или чай пьешь, и станет тебе скучно без компании, - сейчас же хватаешь маленький столик, блюдечко, гитару - и пошла писать губерния!

   Духи так и прут к тебе! Но я, знаете, больше по женской части.

   Призовешь этак к себе двух-трех покойниц, тысячи по две лет каждой, ну и начинаешь с ними беседовать. То да се, пятое-десятое, иногда даже рюмочку вина поднесешь.

   - Ну, Федор Иванович, это вы, кажется, того! Духи бесплотные, без живота и, так сказать, нутра, а вы вдруг рюмки вина преподносите!

   Федор Иванович на минуту призадумался, но затем смело заявил:

   - Это ничего не значит, что без нутра. Пьют в лучшем виде.

   Одно только: как исчезнут, так на полу мокро остается.

   - Конечно, - говорю, - вы, Федор Иванович, человек ученый, и мне спорить с вами трудно. Но по совести скажу, что поверю всему этому, увидевши разве собственными своими глазами.

   - Отчего же? Если захотите, так и увидите. Вот в будущее воскресенье у меня сеанс, приходите, буду рад. Может быть, и в члены нашего общества вступите?

   - Премного вами благодарен, - отвечаю, - всенепременно воспользуюсь и пожалую.