Очерки

В прошлом народной жизни на севере — приобретение на Христово и русское имя новых диких стран, лежавших до тех пор впусте и без пользы, оживление их благотворным земледельческим трудом, установление торговых сношений для обмена богатств, открытие удобных мест для сношений с иностранными государствами и в то же время, по скудости почвы, развитие промышленного духа и вместе с тем непрестанные передвижения в направлении на восток в расчете на приобретение лучших мест для земледелия и более выгодных для промысла. XV век в особенности замечателен по развитию на лесистом севере народной колонизации, дошедшей в следующем веке до своего апогея, когда обеспечению оседлости стали помогать различные благоприятные случайности и между прочим открытие иностранными кораблями входа в Северную Двину. В конце XVI века русские люди упрочились уже на далекой Печоре и ее левых притоках и пробили три пути за Уральский хребет, а вскоре перешли его уже не для временного обмена продуктами промыслов, а на вечное житье, "на пашню" в таких же земледельческих общинах. XVII век в этом отношении ознаменовался тем, что к свободным переселениям присоединило правительство вынужденные: за разные вины городских обитателей ссылали их в Сибирь целыми городами. С легкой руки Ивана Грозного, разорившего Новгород и переселившего из него лучших граждан, Борис Годунов из углицких горожан основал в Сибири Пелым-город, за покровительство ссыльным Романовым опустошил для той же цели Каргополь. Конец XVII века выражился для северного лесистого края новым наплывом свободных людей, побежавших от казни за приверженность к старому кресту и книге и за сопротивление властям. Край снова начал было оживляться и облюдел, однако, в таких лишь размерах, которые возможны были при постоянных тревогах и организованных преследованиях. Когда Петр I проложил дорогу на запад и хорошо успел обеспечить ее на первых же порах, а Сибирь в то же время стала вполне известною, — движение на север окончательно остановилось и получило решительное направление на восток. Лесистый север, издревле игравший роль проходной дороги, сделался как бы сборным пунктом для выселенцев в иные страны и получил значение как бы передаточного места. Недремлющие силы могучей природы снова вступили в права. Стали зарастать проторенные дороги, и на возделанных людским трудом местностях начались те перемены вида и характера их, которые так любит природа. Там, где земледелец вызвал из елового леса пашню, укрепился смешанный лес; где он охранял луга, вырос березник; где засорил реки, понизил русла, увеличил через то размеры весенних разливов, там стали скопляться стоячие воды, образовались безнадежные болота и на лучший конец уремы,

т. е. поемные леса или кустарники. Если и удалось людям значительно изменить физиономию лесистых мест — осушить болота, переменить направление речных русл, измельчить озера и сократить их береговые очертания, даже многие совершенно уничтожить, — тем не менее вступившая в свои права лесная природа затерла на лице земли не только одинокие людские жилья, но успела скрыть от любопытных глаз археологов людные города и воинствовавшие остроги. Если на остатках дворца петровских времен на кончезерских марциальных водах, принадлежащего царице Прасковье Федоровне, давно вырос лес, то может ли быть что-либо удивительного в том, когда целые ряды курганов в самых глухих трущобах характерно знаменуют покинутые жилья? Места многих летописных городов еще до сих пор с точностью не определены, а другие и совсем не отысканы. Иные города (Орлец, Чаронжа) едва приметны теперь по слабым признакам земляных валов, беспощадно размываемых дождями и весенними разливами. Другие превратились в жалкие села, как Кевроль и такое некогда знаменитое место, как Усть-Вымь, где была кафедра св. Стефана Пермского и куда сбиралась для молитвы и торговли вся Зырянская страна. Особенно пострадали от перелива населения с севера те города, которые сохранили своя места и имена до настоящего времени. (…) Помог также упадку лесного севера тот же пушной зверь, который, между прочим, служил приманкой в этих лесах: соболь ушел в Сибирь, где стал путеводителем к открытию новых стран. Уничтожение и ослабление в продуктах промысла, столь характерное на великорусском севере, обращало земледельцев снова к пашне, к чрезмерным и безнадежным трудам, а стало быть, и к последовательному выселению на новые и сытые места, "от нужи да от потугов не по силам", как привычно жаловались в старину.