Очищение

— Мне? Абсолютно!

— Они смогут захватить Цезаря в его резиденции после наступления темноты и где-то его спрятать?

— Конечно, если я им прикажу. Но мне кажется, что проще сразу убить его.

— Нет, — ответил Цицерон. — Должен быть суд. Я на этом настаиваю. Я не хочу никаких «случайностей». Мы должны будем принять закон о создании специального трибунала, который будет судить его за противозаконные действия. Я сам возглавлю обвинение. Все должно быть честно и по закону.

— Но ведь ты согласен, что приговор может быть только один. — Было видно, что Целер колеблется.

— Помпей тоже должен будет одобрить это. Не думай, что вы сможете во всем выступать против Великого Человека, как делали это раньше. Мы должны будем дать ему гарантии, что фермы в восточных поселениях останутся у его людей, а может быть, даже предложить триумфатору второе консульство.

— А не слишком ли это много? Не заменим ли мы одного тирана на другого?

— Нет, — убежденно произнес Цицерон. — Цезарь принадлежит к совсем другой породе людей. Помпей просто хочет править миром. Цезарь же хочет сначала разрушить этот мир до основания, а затем построить его под себя. И вот еще что… — Он замолчал, подбирая слова.

— Что? Он, без сомнения, умнее Помпея — этого у него не отнимешь.

— Да-да, конечно. В тысячу раз. Нет, это не то… Больше того… Я просто не знаю… В Цезаре есть какая-то нечеловеческая жестокость — презрение, если хочешь, ко всему миру, как будто он уверен, что жизнь — это просто игра. В любом случае это… это свойство делает консула практически неудержимым.

— Все это философия, а я расскажу тебе, как мы его удержим. Очень просто. Мы приставим ему меч к горлу, и ты увидишь, что он умрет так же, как и любой другой человек. Но мы должны сделать это так же, как сделал бы сам Цезарь — быстро и безжалостно, и в то время, когда он меньше всего это ожидает.

— И когда же?

— Сегодня ночью.

— Нет, это слишком быстро, — сказал Цицерон. — В одиночку мы этого сделать не сможем, поэтому надо позвать на помощь других.

— Тогда Цезарь обязательно об этом узнает. Ты же знаешь, сколько у него информаторов.

— Я говорю о пяти-шести сенаторах. Все абсолютно надежны.

— И кто же это?

— Лукулл. Гортензий. Изаурик — он все еще обладает большим весом в Сенате и никогда не простит Цезарю того, что тот забрал у него пост верховного жреца. Возможно, Катон.

— Катон! — фыркнул Целер. — В этом случае Цезарь успеет умереть своей смертью от старости, а мы все еще будем обсуждать этическую сторону вопроса!

— Не думаю. Катон громче всех требовал разобраться с бандой Катилины. И люди уважают его почти так же, как любят Цезаря.

Скрипнула половица. Целер поднес палец к губам и громко спросил:

— Кто там?

Дверь открылась. Это была Клодия. Интересно, как долго она стояла за дверью, подумал я. И что она смогла услышать? Очевидно, эти же мысли пришли в голову Целеру.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Я услышала голоса. Я уже уходила.

— Уходила? — спросил он подозрительно. — В такое время? И куда же ты уходишь?

— А куда ты думаешь? К моему брату-плебею. Праздновать!

Целер выругался, схватил кувшин с вином и запустил ей в голову. Но она уже исчезла, и кувшин разбился о стену, никого не задев. Я задержал дыхание в ожидании ее ответа, но услышал только, как закрылась входная дверь.

— Как быстро ты сможешь собрать остальных? — спросил Целер. — Завтра?

— Давай лучше послезавтра, — ответил Цицерон; было видно, что весь этот разговор доставляет ему удовольствие. — В противном случае нам придется действовать в спешке, и Цезарь может про это пронюхать. Давай встретимся у меня, после захода солнца, послезавтра вечером.

На следующее утро Цицерон лично написал приглашения и послал меня разнести их с наказом вручить каждое прямо в руки адресатам. Все четверо были сильно заинтригованы, особенно потому, что по городу уже разнесся слух о том, что Клавдий стал плебеем. Лукулл, со своим обычным надменным видом и саркастической улыбкой спросил:

— И что твой хозяин собирается обсуждать со мной? Убийство?

Но каждый согласился прийти, даже Катон, который обычно из дома никуда не выходил. Все действительно были ошарашены тем, что происходило вокруг. Закон Ватиния, предлагающий передать Цезарю две провинции и легионы сроком на пять лет, был только что размещен на Форуме. Патриции были взбешены, популяры радовались, а в городе стояла предгрозовая атмосфера. Гортензий отвел меня в сторонку и посоветовал, если я хочу узнать, как все плохо, сходить к усыпальнице Сергия, которая располагалась на перекрестке дорог прямо за Капенскими воротами. Там была закопана голова Катилины. Я пошел туда и увидел, что усыпальница усыпана свежими цветами.

Я решил ничего не говорить об этом Цицерону: он и так был на пределе. В день встречи он заперся в библиотеке и вышел только незадолго до назначенного часа. Принял ванну, оделся во все чистое и занялся расстановкой кресел в таблиниуме.

— Все дело в том, что для подобных дел я слишком юрист, — пожаловался он мне.