Очищение

В конце улочки оказалась довольно большая церковь, и Макс подумал, что неплохо было бы сфотографироваться и у неё, тем более что, в отличие от площади, здание церкви было ярко освещено несколькими фонарями, и снимок должен был получиться вполне приличным. Макс спустился по ступенькам и с удивлением обнаружил, что дверь церкви была открыта, несмотря на довольно позднее время. Он сфоткал здание целиком и решил попробовать зайти внутрь. В дверях его встретила женщина средних лет, которая убирала с импровизированного прилавка незатейливые церковные товары.

– Русский? – приветливо улыбнулась она, завидев посетителя.

– Да, – улыбнулся в ответ Максим.

– Я ещё русски говорю. Тук има много русски туристи. Даряти за храм. Деньги, разбираш? Можете и ви дарите. Един лев, два лева, пет лева, сколько имаш?

Максим понял, что женщина хочет денег и неохотно полез в карман. Достав пригоршню увесистых монеток, полученных в качестве сдачи в ресторане, он стал неспешно пересчитывать их, стараясь выискать самые мелкие, которые было не жалко пожертвовать на храм. Смотрительница терпеливо наблюдала за Максимом и с благодарной улыбкой протянула руку, как вдруг, едва их пальцы соприкоснулись, вздрогнула и быстро-быстро забормотала на чистом русском языке:

– Ну вот ты и пришёл. И они за тобой стоят, уже ждут, когда смогут забрать тебя. Что, испугался? Не бойся, сейчас рано ещё, дальше страшнее будет. Тебе повезло: много грязи на тебе, идти будешь долго, а как дойдёшь – сможешь вернуться, если не будешь торопиться. Я буду здесь. Я всегда здесь. Пока они продолжают своё дело, я жду таких, как ты. Многие находят дорогу сюда, но никто ни разу не нашёл дорогу обратно. Вдруг у тебя получится? Оставь деньги здесь – чтобы вернуться, надо что-то оставить. А я пока приготовлю кое-что и буду ждать тебя, – и она схватила его кулак с монетами своими трясущимися руками и со странной для старухи силой потянула его к себе.

– Ровно пять монет. Пять жертв. Пять жизней. – бормотала она

«Цыганка! – в панике подумал Максим. – Сейчас все деньги выманит, телефон отнимет, Господи, зачем я вообще сюда попёрся? Брошу ей мелочь и убегу отсюда, не погонится же она за мной?»

И он, не глядя, сунул эти несколько монеток старухе, быстро нырнул в открытую дверь церкви и быстрым шагом направился к стоянке такси. К счастью, свободная машина одиноко стояла посреди пятачка и как будто дожидалась его. Услышав название отеля, водитель с радостью согласился поехать туда, запросив, тем не менее, довольно приличную сумму, даже по московским меркам. Всю дорогу Максим мрачно смотрел в окно и пытался понять, что такое происходит в последние дни в его жизни, начиная с халтурно сделанного отчёта для Егорова и заканчивая сумасшедшей бабкой в церкви. Где-то в глубине души он ощущал предчувствие какого-то неотвратимого события, которое должно было то ли изменить всё к лучшему, то ли отправить её навеки в кромешный ад. Максим надеялся на первый вариант, хотя второй казался ему не менее реалистичным. Он всё пытался понять, в какой именно момент что-то пошло не так и можно ли ещё что-то исправить. Выход был только один, и, подъезжая к гостинице, он решил, что сейчас не будет впадать в панику, а постарается отвлечься и отдохнуть. В конце концов, следующий отпуск светил ему не раньше, чем через полгода, и надо было хорошенько набраться сил перед очередным бессмысленным броском во имя обогащения Егорова.

В следующие дни Вера, кажется, тоже расслабилась и даже была готова разделить с ним по вечерам пару бутылок так ненавидимого ей пива. Ежедневные получасовые прогулки на пляж сначала тяготили Максима, не привыкшего к таким частым нагрузкам, но через несколько дней ему начало нравиться, особенно когда прошли первые ожоги от солнца, и кожа стала покрываться благородным черноморским загаром. Они гуляли, держась за руки, и Максим впервые за несколько лет увидел ту Веру, в которую он когда-то так неожиданно для себя влюбился: без многочасового макияжа, без тщательной укладки и продуманных образов в одежде, с выгоревшими волосами и коричневыми от загара плечами, выглядывающими из-под лёгкого, почти детского сарафана. Максим исподтишка любовался на свою жену и гордо сравнивал её с другими туристками, с трудом впихивающими свои тела в аляпистые безвкусные купальники. Они покупали никому не нужные сувениры и безделушки, брали на ужин свежие морепродукты, и Макс уже перестал думать о том, выдержит ли его кредитка такой напор бесполезных трат.