Очищение

Это оказался молодой парень лет пятнадцати-семнадцати, высокий, круглолицый, пухлогубый, он правой рукой удобно и уверенно придерживал на бедре «Сайгу» вроде бы двадцатого калибра с чудовищным самодельным магазином-«колесом» на два десятка патрон, а левую, которой снимал шлем – в ребристой тактической перчатке с подшитым высоким раструбом-крагой из толстой кожи, – уже опять держал на руле. Снаряжение его представляло собой смесь гоночного и милитаристского стиля. Вокруг он посматривал угрюмо-подозрительно, всем своим видом показывая, что не ждет от жизни ничего хорошего.

Его старший спутник, неспешно слезший со своего мотоцикла – невысокого роста, худой, длиннолицый и плохо выбритый, с широким подвижным ртом, – напоминал скорей мудрого и ироничного детского тренера из старых советских кинофильмов. Правда, те тренеры не носили «лифчиков» с автоматами поперек груди.

– Это вот Алексей Светлов. Это вот Николай Романов, – познакомил Лодырь еще соображавшие только, что сказать, «высокие стороны». – Прошу любить и жаловать, значит. Как водится.

– Наслышан. – Дальнобой пошел навстречу Романову, снимая перчатку и протягивая руку. – Приятное совпадение.

– Я о вас не слышал, но совпадение действительно приятное, – живо откликнулся Романов. Дальнобой ему понравился, пусть и годился по внешнему виду чуть ли не в отцы…

Родом Алексей Светлов по прозвищу Дальнобой был из Липецка. И в начале войны зарабатывал тем, что по армейскому контракту с группой товарищей «гонял» грузы для вооруженных сил туда-сюда. Война застала его караван на перегоне Благовещенск – Хабаровск… Что самое интересное, Романов вот в эту самую минуту, слушая короткий рассказ нового знакомого и, хотелось надеяться, союзника, вспомнил, как встречал такой ник (Дальнобой) в каком-то из ЖЖ, куда вышел через страничку одного средней руки писателя – в свою очередь, его Романов хотел пригласить в организацию, но почему-то (уже не вспоминалось почему) не решился. А тот ЖЖ смотрел и тогда, и потом несколько раз. Сейчас неожиданно всплыло в памяти, и Романов, кивнув в сторону парня на мотоцикле, спросил:

– А это Леха?

На лице Дальнобоя отразилось удивление, которое тут же сменилось пониманием. Он ухмыльнулся:

– Читатель и почитатель?

– Вроде того, – ответил улыбкой Романов. – Тесен мир.

– Вроде того тоже… Лех, слышишь? – окликнул парня Дальнобой.

– Слышу, – буркнул тот хмуро. – На тот свет попадешь, все равно под крышку в котел заглядывать будут: «Ой, а это он?!» – И добавил осуждающе: – Как дети, честное слово.

– Он очень самокритичен, – сообщил Дальнобой доверительно. – Это я насчет котла с крышкой… И еще он крайне суров. Леша, расслабься, пожалуйста, тут все свои.

Леха еще что-то буркнул – суверенное и непримиримое, насчет «своих разных», но с мотоцикла слез и немного свысока поглядел на Женьку (тот был явно младше). Спросил:

– Пацан, вода есть под рукой?

– Он не говорит, – предупредил Романов. Леха моргнул, быстро опустил и поднял глаза. Женька махнул рукой (мол, ерунда) и позвал таким же взмахом за собой…

Во двор въехал еще один мотоциклист – так же лихо затормозил, сдернул шлем. Этого мальчишку (примерно ровесника Женьки) Романов по имени не помнил, хотя вроде бы тоже видел в том покойном ЖЖ.

– Здрась, – сообщил он Романову. И обратился к Дальнобою: – Па, мы надолго встаем?

– Наверное, навсегда, – вздохнул Светлов. – Чего смотришь? Поезжай, скажи, что сейчас буду с гостем!

Мальчишка кивнул, хотел лихо стартануть, но чуть не свалился с мотоцикла – и со двора выехал куда осторожней…

В караване Дальнобоя было больше семидесяти человек, семь или восемь семей с детьми, еще какие-то – видимо, подобранные на дорогах – дети, несколько мужиков-одиночек, несколько молодых казаков-забайкальцев… Оружия, боеприпасов, продуктов, как видно, тут хватало. В фурах располагались и несколько мотоциклов. Впрочем, пока Светлов-старший распоряжался насчет стоянки, к Романову подошел один из уже успевших сюда просочиться порученцев и конспективно сообщил – чуть ли не с ходу, тихо, но отчетливо:

– Горючего у них мало. Одна цистерна пустая совсем, во второй – хорошо если на четверть, – после чего растворился среди машин.

Вернувшийся Светлов завел разговор, о котором думал Романов, первым и сразу. Сказал, что сейчас будет готов торжественный обед на две персоны, над этим уже работают, после чего изложил с ходу, уже перейдя «на ты»:

– В принципе, знаешь, я давно подумывал – осесть. Хотел здесь, Лодырь – компания подходящая. Про Владик-то я слышал, даже совался туда, но уж больно к вам главная дорога фонит. А в объезд побоялся искать.

– И не доверяете все-таки, – дополнил Романов. Дальнобой прищурился. Медленно произнес:

– Твои вон горючку у нас замеряют, Леша сейчас ваши зенитки считает… За этот год у нас было почти полсотни стычек. И так – постреляли и убежали – и штурмы лагеря нашего по два-три дня кряду. В разное время мы к себе почти сто человек приняли. Сорок из них – похоронили… если смогли. Я хочу доверять. И остаться тут хочу. Только боком не выйдет ли?