Очищение (ЛП)

— Ну, хорошо, во всяком случае, мы попытались, — согласился Эрик. — И что теперь? Может, нам удастся добиться, чтобы Лусиуса арестовали за наркотики? Ты знаешь, всё то дерьмо в его комнате в общежитии по-прежнему незаконно. Может, испортим ему баскетбольную карьеру.

— И ты думаешь, что кому-нибудь не наплевать, что у него есть наркотики? — устало спросила Аннет. — До тех пор, пока он сам не подсел на них и не испортил свой бросок в прыжке? Портлендские полицейские ничего не станут делать и просто посоветуют нам поговорить с охранниками кампуса, а те отпустят примата по приказу декана, как всегда делают. Они же не возражают, чтобы девчонки оставались на ночь в его комнате в общежитии. Что они думают, чем он занимается с ними, играет в фанты? Никто не собирается помогать нам, и никто ничего с ним не сделает. Эрик, Фламмус — неприкосновенный. Он может вытворять всё, что ему заблагорассудится, пока играет в чёртов баскетбол. И ты это знаешь.

— И он тоже знает, — проворчал Эрик. Ярость и ненависть снова начали вскипать в его сердце, когда он вспомнил как высокомерный, ухмыляющийся человекообразный обнимал Джанет Риджуэй. — Я думаю, меня это страшно бесит. Фламмус знает, что он может делать всё, что захочет, и просто воспринимает это как должное. Как будто он «царь зверей» в Эшдаунской академии, потому что умеет прыгать с мячом. Он принят в одну из самых закрытых подготовительных школ в стране, хотя с трудом может написать свое имя, и всё только потому, что умеет кидать мяч. У негроида собственные специальные преподаватели и целый гарем белых девчонок-поклонниц, делающих за него все домашние задания, только потому, что он умеет стукать мячом об пол. И он, наверно, окончит академию с более высоким средним баллом, чем ты или я, только потому, что умеет бросать мяч.

Белые девочки для него только одноразовые вещи, как пустые банки из под напитка на выброс, как только он их опустошит, умственно и сексуально. Они просто обслуга Большого-Чёрного-Подлого-Орущего-Игрока-в-Ниггербол. Ниггеру совершенно неважно, кому он делает больно, потому что боль и страдания белых детей и людей в Америке больше не в счёт. В любом случае дочери белых — просто сексуальные игрушки для удовольствия грязнокожих, так кто о них вспомнит? Ему неважно, что он сделал с тобой, твоими родителями или со мной, когда отнял у нас Джан. Фламмус, наверно, даже не подозревает о твоём существовании.

— Нет, — прошептала Аннет, глядя на угол стола, когда в её голове мелькнула мысль. — Нет, не думаю, что он знает, ведь так? А знаешь, Эрик, может, ты и прав. Я думаю, что ты здорово угадал.

Она посмотрел на него.

— Сейчас я раздумываю над всем, что Джан рассказывала мне, над всем, что мы могли узнать об их отношениях, если это можно так назвать, и, наверно, ты прав. Даже если я хожу в ту же школу, что и девушка, которую он убил, не думаю, что Фламмус вообще догадывается о моём существовании. Он никогда не показал этого. Никогда не здоровался со мной в залах и не пытался поболтать или втянуть меня в свой маленький круг шлюшек. Он любит молоденьких и свежих, таких как Джан. Думаю, я для него просто очередная тупая блондинка, каких он видит вокруг, и на которую у него может хватить или не хватить времени, чтобы позвать к себе, перед тем, как пойти играть в баскетбол за «Дьюк». Не думаю, что он вообще знает, кто я такая.

— И что? — с подозрением спросил Эрик. Он смутно догадывался, куда клонит Аннет, и это ему не нравилось.

— Поэтому я могу сблизиться с ним, — невозмутимо ответила Аннет. — Могу заставить его поверить, что я — шлюха, как и все остальные. Могу украсть один из пистолетов папы, остаться с Фламмусом наедине в его комнате в общежитии и убить его.

— И что произойдёт с тобой после этого? — спросил Эрик.

— Я знаю, это рискованно. Именно поэтому я не просто украду пистолет, чтобы подойти к Фламмусу в кафе или в спортзале и пристрелить его. Я уложу его в его комнате в общежитии и заявлю, что он пытался меня изнасиловать. Защищаясь, а кто в это не поверит, с его-то репутацией?

— Значит, ты просто так пойдёшь в комнату в общаге с парнем, который, как знает вся школа, дал наркотик и трахнул твою сестру, который довел её до самоубийства? С пистолетом в сумочке, и, наконец, застрелишь его в целях самообороны? — спросил Эрик. — Никто на это не купится, Аннет. Ты лишишь Эшдаунскую академию её призового ниггера — игрока в баскет и миллионов долларов помощи от НБА на кормёжку и уход за ним, разозлишь администрацию школы и 50 миллионов баскетбольных болельщиков, которые пускают слюни в ожидании, когда этот выродок появится на экранах телевизоров. И ты думаешь, что просто убежишь прочь на цыпочках, как фея Динь-Динь? Аннет, допустим, что твой отец адски богат и сможет нанять для тебя чудо-адвокатов, которые, может быть, выручат тебя, после двухсотдневного судебного процесса, при условии, что никто ни разу не произнесёт слово на букву «Н» [42]в ходе судебного разбирательства.